637. С. А 119.

О частях лица

Если бы природа установила одно-единственное правило для качества частей лица, все лица людей были бы так похожи друг на друга, что нельзя было бы отличить одно от другого; но она так разнообразила пять частей лица, что хотя она для размеров их и установила почти всеобщие правила, тем не менее она их не соблюдала в качестве этих частей, так что одну от другой ясно можно отличить.

638. Т. Р. 285.

Движения частей лица, вызываемые душевными состояниями, таковы. Первые из них: смех, плач, крик, пение различными голосами, высокими или низкими, удивление, гнев, радость, печаль, страх, страдание при мучении и другое, тому подобное, о чем будет упомянуто. Во-первых, о смехе и плаче, которые очень похожи в движениях рта и щек и в прищуриваниях глаз и отличны только в бровях и в промежутках между ними. Обо всем этом мы скажем на своем месте, а именно — об изменениях, которые претерпевают лицо, руки и весь человек при каждом из данных состояний и которые тебе, живописец, необходимо знать, в противном случае твое искусство покажет тела поистине дважды мертвые. И также я напоминаю тебе, что движения не должны быть столь бьющими мимо цели и столь преувеличенными, чтобы мирная картина казалась битвой или мавританским танцем пьяных; и прежде всего, чтобы [люди], окружающие событие, ради которого и изображался этот истори-

352

ческий сюжет, были заняты этим событием и движениями показывали бы удивление, почтение, горе, подозрение, страх, радость или чего требует то событие, ради которого расставились или же сбежались твои фигуры. И что твои исторические сюжеты не должны размещаться один над другим с разными горизонтами на одной и той же живописной поверхности, так, чтобы она казалась мелочной лавкой со своими ящичками, расписанными картинками.

639. Т. Р. 286.

О движениях человеческого лица.

Душевные состояния приводят в движение лицо человека различными способами; один смеется, другой плачет, иной веселится, другой печалится, один обнаруживает гнев, другой — жалость, один удивляется, другие ужасаются, одни кажутся глупцами, другие — размышляющих ми и созерцающими. И также состояния должны сопровождаться движением рук, лица и всего человека.

640. Т. Р. 384.

О смехе и плаче и их различии.

Тот, кто смеется, не отличается от того, кто плачет, ни глазами, ни ртом, ни щеками, но только неподвижным положением бровей, которые соединяются у того, кто плачет, и поднимаются у того, кто смеется. У того, кто плачет, присоединяются также руки, рвущие одежду и волосы и разрывающие ногтями кожу лица, чего не случается с тем, кто смеется.

641. Т. Р. 385.

Не делай лицо у плачущего с теми же движениями, что и у смеющегося, так как часто они

353

похожи друг на друга и так как на самом деле их следует различать, точно так же, как отличается состояние плача от состояния смеха; ведь при плаче брови и рот изменяются при различных причинах плача, так как одни плачут от гнева, другие от страха, одни от нежности и радости, другие от предчувствия, одни от боли и мучения, другие от жалости и горя, потеряв родных или друзей; при этих плачах один обнаруживает отчаяние, другой не слишком опечален, одни только слезливы, другие кричат, у одних лицо обращено к небу и руки опущены, причем пальцы их переплелись, другие напуганы, с плечами, поднятыми к ушам; и так дальше, в зависимости от вышеназванных причин. Тот, кто изливает плач, приподнимает брови в месте их соединения и сдвигает их вместе, и образует складки посредине над ними, опуская углы рта. У того же, кто смеется, они подняты, а брови раскрыты и удалены [друг от друга].

642. Т. Р. 139.

О красоте и безобразии.

Красота и безобразие кажутся более могущественными рядом друг с другом.

643. Т. Р. 291.

О красоте лиц

Не делай мускулов резко очерченными, но пусть мягкие света неощутимо переходят в приятные и очаровательные тени; этим обусловливается прелесть и красота.

644. Т. Р. 5 8.

Я неизменно наблюдал у всех тех, кто делает своей профессией портретирование лиц с на-

354

туры, что делающий с наибольшим сходством оказывается более жалким компоновщиком исторических сюжетов, чем любой другой живописец. Это происходит оттого, что делающий лучше всего одну вещь убедился, что по природе он больше всего расположен именно к этой вещи, чем к какой-либо иной, и поэтому он больше любил, а большая любовь сделала его более прилежным; всякая же любовь, обращенная на частность, пренебрегает целым, так как все ее радости объединились в этой единственной вещи, бросая всеобщее для частности. Так как сила такого таланта сведена к небольшому пространству, то у него нет силы расшириться; и этот талант поступает подобно вогнутому зеркалу, которое, улавливая солнечные лучи, либо отразит это же количество лучей на большое пространство, и тогда отразит их с меньшей теплотой, либо оно отразит их все на меньший участок, и тогда такие лучи обладают громадной теплотой, но действующей на небольшом участке. Так поступают и эти живописцы, не любя ни одной другой части живописи, кроме только лица человека; а еще хуже, что они не знают иной части искусства, которую бы они ценили или о которой они имели бы суждение; и так как в их вещах нет движения, ибо и сами они ленивы и неподвижны, то они хулят ту вещь, в которой движений больше, и более быстрых, чем в тех произведениях, какие сделали они сами, говоря, что это похоже на одержимых и мастеров в мавританских танцах.

Правда, нужно соблюдать соразмерность, Ц т. е. движения должны быть вестниками движений души того, кто их производит, т. е. если нужно изобразить кого-нибудь, кто должен по-

355

казать боязливую почтительность, то она не должна быть исполнена с такой смелостью и самоуверенностью, чтобы получилось впечатление отчаяния, или как если бы исполнялось приказание... Так, я видел на. днях ангела, который, казалось, намеревался своим благовещением выгнать богоматерь из ее комнаты посредством движений, выражавших такое оскорбление, какое можно только нанести презреннейшему врагу; а богоматерь, казалось, хочет в отчаяния выброситься в окно. Пусть это запомнится тебе, чтобы не впадать в такие же ошибки.

В этом я ни перед кем не буду извиняться. Ведь если кто-нибудь будет уверять, что [это] говорю ему [только] потому, что осуждают всякого, кто делает на свой лад, а ему кажется, что он делает хорошо, то ты в этом узнаешь тех, которые работают, никогда не прибегая к совету творений природы, и заботятся только о том, чтобы сделать побольше и за одно лишнее сольдо заработка в день будут скорее шить башмаки, чем заниматься живописью. Но о них я не буду распространяться в более пространных речах, так как я не допускаю их к искусству, дочери природы. Но говоря о живописцах и их суждениях, я утверждаю, что тому, кто придает слишком много движения своим фигурам, кажется, что тот, кто придает им столько движения, сколько подобает, делает фигуры сонными; тому же, кто придает им немного движения, кажется, что тот, кто придает должное и подобающее движение, делает их одержимыми. И поэтому живописец должен наблюдать поведение людей, говорящих Друг с другом холодно или горячо, понимать содержание разговора и смотреть, соответствуют ли ему их движения.

356

645. C.A159r(d).

Картины или написанные фигуры должны быть сделаны так, чтобы зрители их могли с легкостью распознавать состояние их души по их позе. И если тебе предстоит сделать порядочного человека, который говорит, сделай так, чтобы движения его были спутниками хороших слов, и подобным же образом, если тебе предстоит изобразить человека скотоподобного, сделай его со свирепыми движениями, тычащим руками по направлению к слушателю, и голова вместе с грудью, выброшенные вперед ног, пусть сопровождают руки говорящего.

Наподобие немого, который, видя двух собеседников, хотя он и лишен слуха, тем не менее, благодаря действиям и движениям этих собеседников, понимает тему их спора. Мне приходилось видеть во Флоренции немого по случайной причине, который, если ты говорил с ним громко, он тебя не понимал, а если говорить с ним тихо, не звонким голосом, он понимал тебя по одному движению губ. Но ты мог бы сказать мне: разве громко говорящий не так же движет губами, как говорящий тихо? И раз один шевелит ими так же, как и другой, разве один не будет понят так же, как другой? В этом случае я предоставляю решение опыту; заставь кого-нибудь говорить тихо, а потом заставь [его говорить громко], и обрати внимание на губы.

646. С. А 349 r (в).

О живописи

Делай так, чтобы произведение твое соответствовало цели и намеренью, т. е., когда ты делаешь свою фигуру, чтобы ты хорошенько подумал, что она такое, а также о том, что ты хочешь, чтобы она делала.

357

647. L79r.

Чтобы быть хорошим расчленителем поз и жестов, которые могут быть приданы обнаженным фигурам, живописцу необходимо знать анатомию нервов, костей, мускулов и сухожилий, чтобы знать при различных движениях и усилиях, какой нерв или мускул является при чиной данного движения, и только их делал отчетливыми и увеличившимися, но не все сплошь, как это делают многие, которые, чтобы показаться великими рисовальщиками, делаю свои обнаженные фигуры деревянными и лишенными прелести, кажущимися смотрящему на них больше мешком с орехами, чем поверхностью человеческого тела, или же пучком редисок скорее, чем мускулистым обнаженным телом.

648. Ash. I, 27 r.

Живописец, знакомый с природой нервов, коротких и длинных мускулов, будет хорошо знать при движении члена тела, сколько нервов и какие нервы были тому причиной, и какой мускул, опадая, является причиной сокращения этого нерва, и какие жилы, обращенные в тончавшие хрящи, окружают и включают в себя названный мускул. Также сможет он разнообразно и всесторонне показать различные мускулы посредством различных движений фигуры, и не будет делать так, как многие, которые при различных позах всегда показывают то же самое на руках, на спине, на груди и на ногах; чего нельзя относить к числу малых ошибок.

Живопись

Когда бегущий человек хочет уничтожить порыв, который его переносит, он готовит себя к противоположной порывистости, порождающейся отклонением назад; доказывается тем, что если порыв переносит движущегося с силою в 4, а движущийся хочет вернуться и упасть назад с силою в 4, тогда одна сила уничтожает другую, ей противоположную, и порыв уничтожается.

665. Ash. 1.20.

Работающие члены тела делай мускулистыми, а те, которые не применяются, делай без мускулов и нежными.

666. Ash.I,28v.

И еще раз напоминаю я тебе, что ты должен обратить особое внимание, чтобы, наделяя фигуры членами тела, ты делал их согласованными не только с величиною тела, но также и с возрастом:

у молодых на членах тела немного мускулов и вен, поверхность их нежна, члены тела округлы, приятны по цвету; у мужчин они должны быть жилис-

366

тыми и полными мускулов; у старцев поверхность их должна быть морщинистой и шершавой и с венами, жилы должны быть очень отчетливы.

667. Ash. 1,28 v.

У маленьких детей все суставы тонки, а промежутки от одного до другого — толсты. Это происходит оттого, что кожа на суставах одна, без иной мягкости, кроме жилистой, которая окружает и связывает вместе кости, а влажная мясистость находится между двумя суставами, заключенная между кожей и костью; но так как кости много толще в суставах, чем между суставами, то мясо при росте человека теряет то излишество, которое находилось между кожей и костью, поэтому кожа больше приближается к кости, и члены начинают утончаться; на суставах же, так как на них нет ничего, кроме хрящевидной и жилистой кожи, ничто не может худеть, а раз не может худеть, то и не уменьшается. На этих основаниях у маленьких детей тонкие суставы и толстые промежутки между суставами, как это видно на тонких суставах пальцев, рук и плеч, которые у них тонки и имеют веретенообразные впадины, а мужчина наоборот — толст во всех суставах пальцев, рук и ног, и там, где у детей впадины, — у них выпуклости.

668. Ash. 1,17 v.

Маленьких детей следует изображать с быстрыми и неловкими движениями, когда они сидят, а когда они стоят прямо — с робкими и боязливыми движениями.

669. Ash.I,17v.

Стариков следует делать с ленивыми и медленными движениями; когда они стоят, ноги у них должны быть согнуты в коленях, ступни в одина-

367

ковом положении и расставлены. Они должны склоняться вниз, голова — нагибаться вперед, и руки — не слишком распростираться.

670. Ash. 1,17 v.

Женщин следует изображать со стыдливыми движениями, ноги должны быть тесно сдвинуты, руки сложены, голова опущена и склонена набок.

671. Ash. 1,17 v.

Старух следует изображать смелыми и быстрыми, с яростными движениями, вроде адских фурий, и движения должны казаться более быстрыми в руках и в голове, чем в ногах.

672. Т. Р. 266.

Между [взрослыми] мужчинами и детьми я нахожу большое различие в длине от одного до другого сустава. Ведь у [взрослого] мужчины от плечевого сустава до локтя, и от локтя до конца большого пальца, и от одной плечевой кости до другой — две головы на [каждый такой] кусок, а у ребенка — только одна, ибо природа сооружает просторный дом для интеллекта раньше, чем для жизненных духов.

673. С. А 349 r (В).

Тот же самый эффект, сделать ли в картине действующим старца или юношу, лишь бы казалось настолько большим действие, насколько юноша сильнее старца, и подобным же образом делай [различие] между юношей и ребенком.

674. А 22 r.

Освещение большое, высокое и не слишком сильное придает отдельным деталям тел особую прелесть.

368

675. Ash. 1,33 r.

Следует пользоваться таким освещением, какое давало бы и то место природы, где задумана твоя фигура. То есть, если ты задумал ее на солнце, то делай темные тени и большие освещенные пятна, и отчеканивай тени всех окружающих тел на земле; если же фигура при пасмурной погоде, то делай малое отличие от светов к теням, а у ног не делай никакой тени; если фигура будет в доме, то делай большое отличие от светов к теням, а также тень на земле; если ты изображаешь там занавешенное окно и белое помещение, то делай малое отличие от светов к теням. Если же оно освещено огнем, то делай света красноватыми и сильными, а тени — темными, а падения тени на стенах или на земле должны быть ограничены, и чем больше они удаляются от тела, тем делай их более обширными и большими; и если эта фигура освещена отчасти огнем и отчасти воздухом, то делай, чтобы та часть, которая освещена воздухом, была более сильной, а та часть, которая освещена огнем, была почти красной, похожей на огонь. И прежде всего делай так, чтобы твои написанные фигуры имели свет большой и сверху, то есть та живая, которую ты срисовываешь; ведь люди, которых ты видишь на улице, все ^меют свет сверху, и знай, что если даже очень хорошо тебе знакомого осветить снизу, то тебе будет очень трудно узнать его.

676. Т. Р. 180.

Хороший живописец должен писать две главные вещи: человека и представление его души. Первое — легко, второе — трудно, так как оно должно быть изображено жестами и движения-

369

ми членов тела. Этому следует учиться у немых, так как они делают это лучше, чем все другие люди.

677. Ash. 1,20 r.

Делай фигуры с такими жестами, которые достаточно показывали бы то, что творится в душе фигуры, иначе твое искусство не будет достойно похвалы.

678. Ash. 1,29 r.

Фигура недостойна похвалы, если она, насколько это только возможно, не выражает жестами страстей своей души.

679. Т. Р. 297.

То движение, которое задумано как свойственное душевному состоянию фигуры, должно быть сделано очень решительным и чтобы оно обнаруживало в ней большую страсть и пылкость. В противном случае такая фигура будет названа дважды мертвой: мертвой, так как она изображена, и мертвой еще раз, так как она не показывает движения ни души, ни тела.

680. Т. Р. 576.

Если фигуры не делают жестов определенных и таких, которые членами тела выражают представление их души, то фигуры эти дважды мертвы: мертвы преимущественно потому, что живопись сама по себе не живет, она — выразительница живых предметов без жизни, а если к ним не присоединяется жизненность жеста, то они оказываются мертвыми и во второй раз. Поэтому прилежно старайтесь наблюдать за теми, кто разговаривают друг с другом, двигая руками, и, если это люди, к которым можно при-

370

близиться, старайтесь послушать, какая причина побуждает их к тем движениям, которые они производят. Очень хорошо будут видны мелочи в отдельных жестах у немых, не умеющих рисовать, хотя и немного таких, которые не помогали бы себе и не изображали бы рисунком; итак, учитесь у немых делать такие движения членов тела, которые выражали бы представление души говорящего. Наблюдайте смеющихся, плачущих, рассматривайте кричащих от гнева, и так все состояния нашей души. Соблюдайте соразмерность и принимайте во внимание, что господину не подобает ни по месту, ни по жесту двигаться, как слуге, или ребенку — как отроку, но наподобие старца, который едва держится; не делай у мужика жестов, подобающих знатному и воспитанному человеку, или у сильного, как и у слабого, или жестов блудниц, как и жесты честных женщин, или жесты мужчин, как женщин.

681. Т. Р. 368.

Руки и кисти во всех своих действиях должны обнаруживать намерения того, кто движет ими, насколько это только возможно, ибо тот, кто обладает страстным суждением, сопровождает ими душевные намерения во всех своих движениях. И хорошие ораторы, когда хотят убедить в чем-нибудь своих слушателей, всегда сопровождают руками свои слова, хотя некоторые глупцы не заботятся о таком украшении и кажутся на своей трибуне деревянными статуями, изо рта которых выходит через трубу голос какого-то человека, стоящего неподалеку от этой трибуны. Такое поведение является большим недостатком у живых, а еще много большим у изображенных фигур. Если им не помо-

371

жет их творец жестами, определенными и соответствующими намерению, которое ты предполагаешь в таких фигурах, то о такой фигуре будут судить, как о дважды мертвой, то есть мертвой, так как она не живая, и мертвой в своих жестах. Но, чтобы вернуться к нашему намерению, здесь ниже будет изображено и сказано о многих состояниях, а именно: о движении гнева, горя, страха, внезапного испуга, плача, бегства, желания, приказания, лени, старания и тому подобных.

682. Т. Р. 404.

И ты, живописец, учись делать свои произведения так, чтобы они привлекали к себе своих зрителей и удерживали их великим удивлением и наслаждением, а не привлекали бы их и потом прогоняли, как это делает воздух с тем, кто ночью выскакивает голым из постели, чтобы посмотреть, какой это воздух — пасмурный или ясный, и тотчас же, гонимый его холодом, возвращается в постель, откуда он только что поднялся; но делай произведения свои похожими на тот воздух, который в жару извлекает людей из их постелей и удерживает их наслаждением пользоваться летней прохладой. И не стремись стать раньше практиком, чем ученым, чтобы скупость не победила славы, которая по заслугам приобретается таким искусством. Разве ты не видишь, что среди [всех] человеческих красот красивейшее лицо останавливает проходящих, а не богатые уборы? И это я говорю тебе, который украшает свои фигуры золотом или другими богатыми узорами. Не видишь ли ты, что сияющие красоты юности уменьшаются в своем совершенстве от чрезмерных и слишком изысканных украшений, не видал ли

372

ты, как горские женщины, закутанные в безыскусные и бедные одежды, приобретают большую красоту, чем те, которые украшены? Не следует носить вычурных головных уборов и причесок, ибо для пустых голов [достаточно, если] один-единственный волос положен на одну сторону больше, чем на другую, [чтобы уже] носитель его ждал для себя от этого великого позора, думая, что окружающие оставляют все свои первоначальные мысли и только и говорят об этом и только это и порицают; у подобных людей в советниках всегда зеркало и гребень, и ветер, губитель роскошных причесок, их главный враг. Делай поэтому у своих голов волосы так, чтобы они шутливо играли с воображаемым ветром вокруг юных лиц и изящно украшали их различными завитками. Не делай так, как те, которые напомаживают их клеем и заставляют лица казаться как бы покрытыми глазурью, — возрастающие человеческие безумства, которым недостаточно, что корабельщики привозят с Востока гуммиарабик для защиты от ветра, чтобы он не растрепал выровненной прически, так что они добиваются еще большего.

683. Т. Р. 535.

Драпировки, одевающие фигуры, должны обладать складками, приспособленными таким образом к окружению одеваемых ими членов тела, чтобы на освещенные части не накладывались складки с темными тенями, а на затененных частях не образовывалось бы складок слишком светлых, и чтобы очертания этих складок в некоторых частях окружали бы закрытые ими члены тела, а не пересекали бы их; они не должны давать теней, которые уходили бы дальше вглубь

373

того, что уже не является поверхностью одетого тела. И в действительности, драпировка должна быть таким образом приспособлена, чтобы она не казалась необитаемой, то есть чтобы она не казалась грудой одежд, содранных с человека, как это делают многие, которые настолько влюбляются в различные группировки различных складок, что заполняют ими всю фигуру, забывая цель, ради которой эта драпировка сделана, именно — ради изящного одеяния и окружения того члена тела, на который она наложена, а не ради того, чтобы сплошь заполнять освещенные выпуклости членов тела вспученными или выпустившими воздух пузырями. Я не утверждаю, что нельзя делать ни одной красивой сборки, но пусть она будет сделана на той части фигуры, где члены тела между собою и телом собирают эту драпировку. И прежде всего разнообразь драпировки в исторических [сюжетах]. Так, например, у одних делай складки с выступающими изломами — это должно быть у плотных драпировок; пусть у какой-нибудь драпировки будут мягкие складки и изгибы их не острыми, а кривыми, — это бывает у саржи, атласа и других редких материй, как то у полотна, вуали и тому подобных; сделай также драпировки с немногими и большими складками, как у толстых драпировок, например, у войлока, грубого сукна и других одеял. Эти напоминания я делаю не для мастеров, а для тех, которые не хотят учиться, ибо эти последние, конечно, не мастера, так как тот, кто не учится, тот боится, что он будет лишен заработка, а кто гоняется за заработком, тот покидает учение, заключающееся в творениях природы, учительницы живописцев, ибо то, чему от них научишься, забывается, а то, чему еще не научился, больше не заучивается.

374

684. Ash. 1,18 r.

Если фигуры одеты плащом, то они не должны так обнаруживать голое тело, чтобы плащ казался лежащим прямо на теле, разве только ты хочешь, чтобы плащ как раз и был прямо на теле; ведь ты должен подумать о том, что между плащом и телом находятся другие одежды, которые мешают тому, чтобы формы членов тела обнаруживались на поверхности плаща, и ту форму члена тела, которую ты делаешь явной, делай ее настолько толстой, чтобы она под плащом показывала другие одежды; и только у нимфы или у ангела ты покажешь почти что всю толщину членов тела, — их ведь изображают одетыми в тонкие одежды, развевающиеся или прижатые дуновением ветра; у них и им подобных можно прекрасно показывать форму их членов тела.

685. Ash. 1,17 v.

Одной драпировке не следует придавать путаницы многих складок; наоборот, их следует; У делать только там, где они поддерживаются руками, остальное же пусть падает попросту туда куда его тянет его природа. И фигура не должна быть пересечена слишком большим количеством линий или изломов складок. Драпировки следует срисовывать с натуры, именно — если ты хочешь сделать шерстяную материю, т<М применяй складки соответственно этому; если же эта материя будет шелковой, или тонкой или крестьянской, или льняной, или вуалью то разнообразь у каждой из них ее складки, и не делай одежды, как это делают многие, срисовывая их с моделей, покрытых бумагой или тонкой кожей, так как ты очень сильно ошибешься.

375

686. Т. Р. 536.

Многочисленны те, которые любят складки сборок одежд с углами острыми, твердыми и отчетливыми; другие — с углами почти неощутимыми; третьи — вовсе без углов, а вместо них делают извивы. Из этих трех сортов одни предпочитают толстые драпировки и с немногими складками, другие — тонкие и с большим числом складок, третьи придерживаются середины. Ты же следуй всем этим трем мнениям, помещая складки каждого сорта в своей исторической композиции, присоединяя туда и такие, которые кажутся старыми и заплатанными, а также новые, изобилующие материей, и какие-нибудь бедные, в зависимости от качества того, кого ты одеваешь. И так же делай их цвета.

687. Ash. 1,4 r.

Та часть складки, которая находится наиболее далеко от своих сжатых краев, будет наиболее сведена к своей первоначальной природе. По природе каждый предмет жаждет удержаться в своей сущности; материя, так как она одинаковой плотности и частоты как с лицевой стороны, так и с обратной, жаждет расположиться ровно; поэтому, когда она какой-нибудь складкой или оборкой вынуждена покинуть эту ровность, она подчиняется природе этой силы в той части самой себя, где она наиболее сжата, а та часть, которая наиболее удалена от этого сжатия, ты увидишь, что она возвращается к первоначальной своей природе, то есть к растянутому и широкому состоянию.

Иоа нн Фаус тин

св. Петр Паве л

Ели завета Дева Мария св. К лара

Бер нард Людо вик

Бон авентура Антоний П аду-

св. Франциск анский

Франциск

Антоний, лилия и книга

Бернард с Иисусом

Людовик с 3 лилиями на груди, с короной у ног

Бонавентура с серафимами

св. Клара с божницей

Елизавета с короной королевы

708. S. KM. II, 2 r.

Один, который испил, оставляет чащу на своем месте и поворачивает голову к говорящему. Другой сплетает пальцы своих рук и с застывшими бровями оборачивается к товарищу; другой, с раскрытыми руками, показывает ладони их, и поднимает плечи к ушам, и открывает рот от удивления. Еще один говорит на ухо другому, и тот, который его слушает, поворачивается к нему, держа нож в одной руке и в другой — хлеб, наполовину разрезанный этим ножом. Другой,

387

при повороте, держа нож в руке, опрокидывает этой рукою чашу на столе.

709. S. KM. II2 1r.

Один положил руки на стол и смотрит, другой дует на кусок, один наклоняется, чтобы видеть говорящего, и заслоняет рукою глаза от света, другой отклоняется назад от того, кто нагнулся, и между стеною и нагнувшимся видит говорящего.

710. Ash.I,21r.

Если ты хочешь изобразить одного, говорящего среди многих, то позаботься обдумать тему, на которую он должен рассуждать, и приспособить в нем все жесты, относящиеся к этой теме. Именно: если эта тема убеждает, то и жесты должны этому соответствовать; если же в этой теме разъясняются различные доводы, то делай так, чтобы говорящий держал двумя пальцами правой руки один палец левой, загнув предварительно два меньших; лицо должно быть решительно обращено к народу; рот должен быть приоткрыт, чтобы казалось, что человек говорит; если же он сидит, то должно казаться, что он несколько приподнимается, подавшись головой вперед; если же ты делаешь его на ногах, то делай его несколько наклонившимся грудью и головой к народу, который ты изобразишь молчащим и внимательным, все должны смотреть оратору в лицо с жестами удивления. Сделай рот у какого-нибудь старика закрытым в изумлении от услышанных изречений, с опущенными углами, увлекающими за собою многочисленные складки щек; брови должны быть приподняты в месте их соединения и образовывать много складок на лбу. Некоторые должны

388

сидеть с переплетенными пальцами рук, держа в них усталое колено; у других одно колено поверх другого, и на нем — рука, держащая локоть другой руки, которая своей кистью поддерживает бородатый подбородок какого-нибудь согбенного старца.

711. Ash. 1,29 r.

Разгневанную фигуру делай так, чтобы она держала кого-нибудь за волосы, свернув его голову к земле, и [упершись] ему одной коленкой в бок и правой рукой поднимая вверх кинжал;

волосы у нее должны быть приподняты, брови опущены и сжаты, зубы стиснуты, оба угла рта изогнуты дугообразно; шея — толстая, и спереди, из-за наклона к врагу, она должна быть полна морщин.

712. Ash. 1,29 r.

Пришедшего в отчаяние делай поразившим себя ножом и руками, разодравшим себе одежды; одна из его рук пусть разрывает рану; сделай его стоящим на ступнях, но ноги должны быть несколько согнуты; тело также нагнулось к земле, волосы вырваны и растрепаны.

713. Ox. 2 v (11,6).

Зависть изображается с фигой, [поднятой] к небу, так как, если бы она могла, она направила бы свое силы против бога. Делается она с маской красивого вида на лице. Делается она раненной в глаза пальмой и маслиной, делается раненной в ухо лавром и миртом, чтобы обозначить, что победа и истина ее сражают. Делается она так, чтобы из нее исходило много молний, дабы обозначить ее злословие. Делается она худой и высохшей, так как она всегда нахо-

389

дится в непрерывном сокрушении, сердце ее делается изгрызанным распухшей змеей. Делается она с колчаном и с копьеобразными языками, так как часто она разит ими. Делается она со шкурой леопарда, так как он из зависти убивает льва обманом. Делается она с сосудом, наполненным цветами, в руке, и пусть он же будет полон скорпионов, жаб и других ядовитых [гадов]. Делается она верхом на Смерти, так как Зависть, не умирая, никогда не ослабеет господствовать. Делается ей узда, отягощенная различными орудиями, так как все это — орудия смерти.

Как только родится Добродетель, она порождает против себя Зависть, и скорее будет тело без тени, чем Добродетель без Зависти.

714. H.22v.

Только Слава возносится к небу, так как добродетельные поступки — друзья бога; бесславие следует изображать наоборот, так как все его деяния — противники бога и направляются к преисподней.

Славу нужно живописать всю целиком покрытую языками вместо перьев и в форме птицы.

775. Ox. 2 r. (11,7).

Это — Удовольствие вместе с Неудовольствием, и изображаются они близнецами, так как никогда одно неотделимо от другого; делаются они повернутыми спинами, так как они противоположны друг другу; делаются они на основе одного и того же тела, так как они имеют одно и то же основание: ведь основание Удовольствия — это утомление от Неудовольствия, основание Неудовольствия — пустые и сладострастные Удовольствия. И поэтому здесь они изобра-

390

жены с тростинкой в правой руке — она пуста и бессильна, а уколы, сделанные ею, ядовиты. В Тоскане делаются из тростника подпорки кроватей, дабы обозначить, что здесь снятся пустые сны и что здесь теряется большая часть жизни, что здесь выбрасывается много полезного времени, а именно утреннего времени, когда душа трезва и отдохнула, и также тело способно снова воспринять новые труды; также воспринимаются там многие пустые удовольствия и душою, воображая невозможные сами по себе вещи, и телом, доставляя себе те удовольствия, которые часто становятся причиной лишения жизни; вот поэтому-то берут тростник для таких подпорок.

716. 1,138 v.

Моро в образе Счастья, с обращенными вперед волосами, одеждами и руками, и мессер Гуальтиэри, подходя к нему спереди, почтительным движением касается нижнего края его одежды. Еще Бедность в устрашающем обличий бежит за юношей, и Моро прикрывает его полой плаща и золоченым жезлом угрожает этому чудовищу.

717. G.5v.

Знающему человеку нетрудно сделаться универсальным, так как все наземные животные обладают подобием в членах тела, то есть в мускулах, нервах и костях, и различаются только длиной или толщиной, как это будет показано в анатомии. Существуют еще водные животные, весьма разнообразные; я не буду убеждать живописца вывести относительно них правила, так как они почти бесконечно разнообразны, равно как и насекомые.

391

718. Т. Р. 421.

Ты знаешь, что нельзя сделать никакого животного, у которого каждый из его членов тела не был бы сам по себе похож на какой-нибудь член тела другого животного. Итак, если ты хочешь заставить казаться естественным вымышленное животное — пусть это будет, скажем, змея; — то возьми для ее головы голову овчарки или легавой собаки, присоедини к ней кошачьи глаза, уши филина, нос борзой, брови льва, виски старого петуха и шею водяной черепахи.

719. Т. Р. 399.

Наибольшая высота четвероногих животных больше изменяется у идущих животных, чем у стоящих, и тем больше или меньше, чем эти животные больше или меньше по величине. Это вызывается косым расположением ног, касающихся земли и поднимающих тело этого животного, когда эти ноги уничтожают свое косое расположение, перпендикулярно опускаясь на землю.

392

ПЕЙЗАЖИ

720. Т. Р. 68.

Божественность, которой обладает наука живописца, делает так, что дух живописца превращается в подобие божественного духа, так как он свободной властью распоряжается рождением разнообразных сущностей разных животных, растений, плодов, пейзажей, полей, горных обвалов, мест страшных и ужасных, которые пугают своих зрителей, а также мест приятных, нежных, радующих цветистыми пестрыми лугами, склоняющимися в нежных волнах под нежным дуновением ветра и глядящими ему вслед, когда он убегает от них; реки, под напором великих дождей низвергающиеся с высоких гор и гонящие перед собою вырванные с корнями деревья, вперемешку с камнями, корнями, землей и пеной, преследуя все то, что противостоит их падению; и море с его бурями спорит и вступает в схватку с ветрами, сражающимися с ним; оно высоко вздымается гордыми валами и, падая, рушит их на ветер, хлещущий их основания; они же смыкаются и запирают его под собою, а он рвет их в клочья и раздирает, мешая их с мутной пеной, на ней срывая бешенство своей злобы; и иногда, подхваченная ветрами, пена убегает от моря, рассыпаясь по высоким скалам соседних предгорий, где, перебравшись через вершины гор, она спускается по ту сторону их, в долины; другая же часть становится добычей неистовства ветров, смешиваясь с ними; часть убегает от ветров и снова падает дождем на море, а часть разруши-

393

тельно опускается с высоких предгорий, гоня впереди себя все то, что противостоит ее падению; и часто встречается с надвигающейся волной и, сталкиваясь с нею, поднимается к небу, наполняя воздух мутным и пенистым туманом; отраженный ветрами к краю предгорий, он порождает темные облака, которые становятся добычей ветра, своего победителя.

721. Т. Р. 936.

Горизонты находятся на разных расстояниях от глаза потому, что то место называется горизонтом, где светлота воздуха граничит с границею земли, и горизонт находится в стольких местах, видимых одной и той же отвесной линией, проходящей через центр мира, сколько существует высот глаза, видящего горизонт. Ведь глаз, помещенный у верхней пленки моря, видит этот горизонт вблизи полумили или около того; а если человек поднимается с глазом на свою полную высоту, то горизонт виден удаленным от него на семь миль; и так с каждой степенью высоты он открывает [перед собою] более удаленный от себя горизонт, и поэтому случается так, что находящиеся на высоких вершинах гор, близких к морю, видят круг горизонта очень удаленным от себя; но находящиеся среди земли не имеют горизонта на равном расстоянии [от себя], так как поверхность земли неравномерно удалена от центра мира и, следовательно, не обладает совершенной сферичностью, как верхняя плевка воды; это и есть причина такого многообразия расстояний между глазом и горизонтом.

Горизонт водной сферы никогда не будет выше подошв ступней того, кто его видит, если тот соприкасается этими подошвами с местом со-

394

прикосновения границы моря с границею не покрытой водою земли.

Горизонт неба иногда очень близок, и в особенности для того, кто находится сбоку от горных высот: тот видит зарождение его на границе этих высот. А повернувшись назад к горизонту моря, он его увидит очень удаленным.

Очень удален горизонт, видимый с побережья Египетского моря; рассматриваемый против течения Нила, по направлению к Эфиопии с ее прибрежными равнинами, горизонт виден смутным, даже нераспознаваемым, так как здесь — три тысячи миль равнины, которая все время повышается вместе с высотою реки, и такая толща воздуха располагается между глазом и Эфиопским горизонтом, что каждый предмет делается белым, и поэтому такой горизонт теряет свою распознаваемость. И такие горизонты кажутся очень красивыми в картине. Правда, следует сделать по бокам несколько гор со степенями уменьшенных цветов, как этого требует порядок уменьшения цветов на больших расстояниях.

722. Т. Р. 237.

Волнующееся море не имеет всеобщего цвета, но кто смотрит на него с земли, тот видит его темного цвета, и тем более темным, чем оно ближе к горизонту. Отсюда же он видит некоторую светлоту, или блики, которые медленно движутся, подобно белым овцам в стаде. Тот же, кто смотрит на море, находясь в открытом море, тот видит его синим. Это происходит оттого, что с земли море кажется темным, так как видишь на нем волны, которые отражают темноту земли; в открытом же море они кажутся синими, так как ты видишь в волнах синий воздух, отраженный этими волнами.

395

723. Т. Р. 927.

Та краснота, в которую окрашиваются облака в большей или меньшей степени, возникает тогда, когда солнце находится на горизонте вечером или утром, и так как то тело, которое обладает некоторой прозрачностью, до некоторой степени пронизано солнечными лучами, когда солнце показывает себя вечером или утром. И так как те части облаков, которые находятся ближе к краям их клубов, более тонки по своей плотности, чем к середине этих клубов, то солнечные лучи пронизывают их более сияющей краснотою, чем те плотные части, которые остаются темными, будучи непроницаемыми для таких солнечных лучей; и всегда облака тоньше в местах соприкосновения своих клубов, чем в середине, как это доказано здесь выше. И поэтому краснота облаков имеет различные качества красного.

Я говорю, что глаз, находящийся между клубами облаков и солнечным телом, увидит середины этих клубов больше сияющими, чем в какой-либо другой части. Но если глаз находится сбоку, таким образом, что линии, идущие от клубов к глазу и от солнца к тому же самому глазу, образуют угол меньше прямого, тогда наибольшее освещение таких клубов облаков будет по краям этих клубов.

То, что здесь говорится о красноте облаков, разумеется [применительно к тому случаю], когда солнце находится позади облаков. Если же солнце находится перед этими облаками, тогда клубы их будут более сияющими, чем промежутки между ними, — то есть в середине между клубами и впадинами, — но не по сторонам, которые видят темноту неба и земли.

396

724. Т. Р. 934.

Облако, находящееся под луною, темнее, чем любое другое, а более удаленные — светлее; та же часть облака, которая прозрачна в середине или по краям этого облака, кажется светлее всякой другой подобной части в прозрачных местах облаков, более удаленных, так как с каждой степенью расстояния середина облаков становится светлее, а их светлые части становятся более непрозрачными и красноватыми гаснущей краснотою; края же их темноты, вступающие в их прозрачную светлоту, обладают дымчатыми и смутными границами, и то же самое делают края их светлоты, граничащие с воздухом. А облака небольшой толщины — целиком прозрачные, и больше по направлению к середине, чем по краям, которые мертвого красноватого оттенка, цвета грязного и мутного. И чем дальше облака отстоят от луны, тем белесоватее их свет, выступающий вокруг темноты облака, и в особенности против луны; а совсем тонкое облако не имеет черноты и мало белесоватости, так как в него проникает темнота ночи, которая обнаруживается в воздухе.

725. Т. Р. 935.

Делай так, чтобы облака отбрасывали свои тени на землю; и делай облака тем более красноватыми, чем они ближе к горизонту.

726. Г. Р. 231.

Тот белый предмет будет казаться белее, который будет на более темном фоне, а более темным будет казаться тот, который будет на более белом фоне. Этому нас научили снежные хлопья: если мы их видим на фоне воздуха, то они кажутся нам темными, а если мы их видим на

397

фоне какого-нибудь открытого окна, через которое видна темнота тени этого дома, тогда этот снег кажется чрезвычайно белым.

727. .Т. Р. 231 а.

И снег вблизи кажется нам [падающим] быстро, а вдали — медленно. Ближний снег кажется нам непрерывной величиной, вроде белой нитки, а дальний кажется нам прерывным.

728. Т. Р. 479.

Прекрасное зрелище создает солнце, когда оно на закате. Оно освещает все высокие здания городов и замков, а также высокие деревья в открытом поле и окрашивает их в свой цвет;

все же остальное, вниз от них, остается мало рельефным, так как, освещенное лишь воздухом, оно мало отличается в своих тенях от своих светов и поэтому не слишком отделяется; те же предметы, которые среди этого наиболее возвышаются, задеваются солнечными лучами и, как сказано, окрашиваются в их цвет. Поэтому ты должен взять ту краску, которой ты делаешь солнце, и примешивать ее к каждой светлой краске, которой ты освещаешь эти тела.

729. Т. Р. 944.

Воздух становится красным, как на восточном горизонте, так и на западном, если он плотен; и эта краснота зарождается между глазом и солнцем. Но краснота радуги зарождается, если глаз находится между дождем и солнцем. Причина первого — солнце и влажность воздуха, но причина красноты радуги — солнце, дождь и глаз, его видящий. И эта краснота, вместе с другими цветами, будет настолько совершеннее, на-

398

сколько дождь состоит из более крупных капель, и чем. такие капли мельче, тем эти цвета более мертвы; и если дождь вроде тумана, то радуга становится белой и целиком бесцветной. Но глаз должен находиться между туманом в солнцем.

730. Т. Р. 469.

Пыль, которая поднимается от бега какого-либо животного, тем светлее, чем выше она вздымается, и также тем темнее, чем она меньше поднимается, — если она находится между солнцем и глазом.

731. Т. Р. 470.

Дым более прозрачен к краям своих клубов, чем к их середине.

Дым движется в тем более косом направлении, чем сильнее ветер, его движитель. Дым бывает настолько различных цветов, насколько различны предметы, его порождающие.

Дым не образует очерченных теней, и его собственные границы тем менее отчетливы, чем они дальше от своей причины; предметы, стоящие за ним, тем менее ясны, чем плотнее клубы дыма, и они [клубы] тем белее, чем они ближе к началу и синее к концу. Огонь будет казаться тем более темным, чем большее количество дыма располагается между глазом и этим огнем. Где дым более далек, там предметы меньше им заслоняются.

Пейзаж с дымом делай вроде густого тумана, в котором видны дымы в различных местах со своим пламенем, освещающим у их начала наиболее густые клубы этого дыма. И чем выше горы, тем они яснее своих подножий, как это видно и при тумане.

399

732. G.22v.

Дымы видны лучше и более отчетливыми в восточной стороне, чем в западной, если солнце стоит на востоке, и это происходит по двум причинам. Первая — это то, что солнце просвечивает своими лучами частицы такого дыма, осветляет их и делает их более отчетливыми. Вторая — это то, что крыши домов, видимые к востоку в это время, затенены, так как их скат не может освещаться солнцем. То же самое происходит и с пылью, — оба они тем более светоносны, чем они плотнее; плотнее же они к середине.

733. G.23r.

Если солнце стоит на востоке, то дым города не будет виден на западе, так как его не видно ни пронизанным солнечными лучами, ни на темном фоне, ибо крыши домов показывают глазу ту же самую часть, которая обращена к солнцу, а на этом светлом фоне дым виден очень мало.

Но пыль с той же точки зрения будет на вид темнее, чем дым, так как она обладает более плотной материей, чем дым, материя влажная.

734. E.3v.

У зданий, видимых на большом расстоянии вечером или утром в тумане или плотном воздухе, обнаруживается только светлота их освещенных солнцем частей, обращенных к горизонту;

те же части названных зданий, которые невидимы для солнца, остаются почти цвета средней темноты тумана.

735. G.19v.

Когда солнце на востоке, а глаз помещается над центром города, тогда этот глаз увидит, что

400

в южной стороне этого города крыши наполовину затенены, наполовину освещены, и так же и на северной стороне; восточная будет совсем темной, а западная совсем светлой.

736. G.I 5 r.

У людей и лошадей в напряженной битве части тела будут тем темнее, чем они ближе к земле, их несущей. И это подтверждается на стенках колодца, которые становятся все темнее, чем дальше уходят вглубь; происходит это оттого, что самая глубокая часть колодца видит меньшую часть и видима меньшей части освещенного воздуха, чем какая-либо другая его часть. А земля, того же цвета, как и ноги упомянутых людей и лошадей, будет всегда освещена между более равными углами, чем названные ноги.

737. Т. Р. 452.

Нижние границы удаленных предметов будут менее ощутимы, чем их верхние границы, и это особенно случается с горами и холмами, вершины которых делают себе фоном склоны других гор, находящихся за ними; у них верхние границы видны более отчетливыми, чем их основания, так как верхняя граница темнее, ибо она меньше заслонена плотным воздухом, который находится в низких местах, а это и есть то, что путает данные границы оснований холмов. То же самое случается с деревьями, зданиями и другими предметами, которые поднимаются в воздух. И от этого происходит то, что часто высокие башни, видимые на большом расстоянии, кажутся толстыми у вершины и тонкими у подножья, так как верхняя часть показывает углы боковых сторон, граничащие с передней стороной, ибо тонкий воздух не так

401

прячет их от тебя, как плотный у их подножий. Это происходит согласно седьмому положению первой книги, которое гласит: где плотный воздух располагается между глазом и солнцем, он более сияет внизу, чем наверху. И где воздух белее, там он больше заслоняет от глаза темные предметы, чем если бы этот воздух был синим; так, если с большого расстояния рассматривать зубцы крепостей, имеющие пространства между ними, равные ширине этих зубцов, то пространства кажутся много большими, чем зубец; а с более далекого расстояния промежуток заслоняет и покрывает весь зубец, и такая крепость будет казаться совершенно прямой и без зубцов.

738. С. А 184 v (с).

О ЖИВОПИСИ В ПЕЙЗАЖАХ

Если между глазом и горизонтом располагается склон холма, опускающегося по направлению к глазу, находящемуся приблизительно на середине высоты этого спуска, тогда этот холм будет увеличиваться в темноте с каждой степенью своего подъема. Это доказывается 7-м положением этой книги, гласящим: то растение покажется более темным, которое будет видно более снизу; итак, предположенное проверено, ибо такой холм от середины вниз показывает все свои растения в тех их частях, которые столько же освещены светлотой неба, сколько эта часть затенена темнотой земли; из чего с необходимостью следует, что эти растения обладают средней темнотой, а с этого места по направлению к подножью холма эти растения все время светлеют, в силу положения, обратного 7-му, а на основании самого 7-го, насколько эти растения больше приближаются к вершине холма, они по необходи-

402

мости делаются темнее. Однако темнота эта непропорциональна расстоянию на основании 8-го положения этой книги, гласящего: та вещь будет казаться темнее, которая находится в более тонком воздухе, и на основании 10-го: та покажется темнее, которая граничит с более светлым фоном.

739. Т. Р. 507.

Вода, через которую в силу ее прозрачности видно дно, покажет тем более отчетливо это дно, чем медленнее будет движение воды. Это происходит потому, что у воды, которая медленно движется, поверхность без волн; через ее гладкую поверхность видны настоящие фигуры гальки и песка, находящихся на дне этой воды. Этого не может случиться с быстро движущейся водою по причине волн, зарождающихся на поверхности: так как через них должны проходить образы различных фигур гальки, они не могут донести их до глаза, ибо различные наклоны боковых и передних частей волн и кривизна их вершин и промежутков переносят образы за пределы прямого нашего зрения; и если прямые линии их образов искривляются в разные стороны, то они смутно показывают нам их фигуры. Это может быть показано на неровных зеркалах, то есть на зеркалах, где смешаны прямизна, вогнутость" и выпуклость.

403

О ТОМ, КАК ИЗОБРАЖАТЬ ДЕРЕВЬЯ

И ЗЕЛЕНЬ

740. Т. Р. 505.

Тени мостов никогда не будут видны на воде, если вода до этого не потеряет способность отражать по причине волнения. Это доказывается тем, что ясная вода обладает блестящей и гладкой поверхностью и отражает мост во всех местах, расположенных под равными углами между глазом и мостом, и отражает воздух под мостом, где должна была бы быть тень этого моста. Этого не может сделать волнующаяся вода, так как она не отражает, а очень хорошо воспринимает тень, как и пыльная улица.

741. Т. Р. 225.

Никогда по краскам, живости и светлоте написанные пейзажи не будут похожи на природные пейзажи, освещенные солнцем, если эти написанные пейзажи не будут освещены тем же солнцем.

742. G.19v.

Пейзажи следует срисовывать так, чтобы деревья были наполовину освещены и наполовину затенены; но лучше делать их, когда солнце закрыто облаками, потому что тогда деревья освещаются всесторонним светом неба и всесторонней тенью земли, и они тем

404

темнее в своих частях, чем данная часть ближе к середине дерева или к земле.

743. G.11v.

Правильный практический способ при изображении открытой местности, или, лучше сказать, пейзажа с его растениями, — это выбрать так, чтобы на небе солнце было загорожено, дабы эта открытая местность получала всестороннее освещение, а не одностороннее, от солнца, которое делает тени отрезанными и сильно отличающимися от светов.

744. G.22r.

Если солнце стоит на востоке, то деревья к западу от глаза обнаружат чрезвычайно незначительную рельефность и будут почти неощутимы, так как воздух, находящийся между глазом и этими растениями, очень темен. По шестому положению этой книги, они лишёны теней, и хотя тень находится в каждом промежутке между ветвями, все же случается так, что образы тени и света, идущие к глазу, оказываются смутными и смешанными вместе и вследствие своей маленькой фигуры не могут быть поняты. Главные света находятся посредине растений, а тени — по направлению к их краям; разъединенность их отмечена тенями промежутков между этими растениями, когда леса густые, а у редких границы мало видны.

745. G.22r.

Если солнце стоит на востоке, то деревья, видимые по направлению к востоку, будут обладать таким освещением, которое окружает их вокруг их теней, за исключением мест около земли и ес-

405

ли дерево не было подстрижено в прошлом году. Южные и северные деревья будут наполовину затенены и наполовину освещены, и затенены и освещены больше или меньше в зависимости от того, будут ли они больше или меньше к востоку или к западу.

Высокое или низкое местоположение глаза изменяет тени и света на деревьях, так как глаз с высокого места видит деревья с немногими тенями, а с низкого места — с очень многими тенями.

Настолько же различна зелень деревьев, насколько различны их виды.

746. G.22v.

Если солнце стоит на востоке, то соответствующие деревья темны к середине, а края их светящиеся.

747. G. 21 г.

Тени растений, находящихся на востоке, заслоняют большую часть этого растения, и они тем темнее, чем гуще у дерева листья.

748. G.20v.

Когда солнце стоит на востоке, то растения на юге и на севере обладают почти таким же количеством тени, как и света, но тем большим количеством света, чем они ближе к западу, и тем большим количеством тени, чем они ближе к востоку.

749. G.9v.

У растений, находящихся между глазом и светом, передняя часть должна быть светлой; эта светлота должна быть смешана из ветвления листьев прозрачных — ибо они видимы с обрат-

406

ной стороны — с блестящими, видимыми с передней стороны. А их фон снизу и сзади будет состоять из темной зелени, так как она затенена передней частью данного растения. И это происходит с растениями, более высокими, чем глаз.

750. G.10v.

Если листья будут находиться между светом и глазом, тогда самый близкий к глазу будет самым темным, и самый удаленный будет самым светлым, если он не выступает на фоне воздуха. Это случается с теми листьями, которые находятся по ту сторону от центра дерева, то есть по направлению к свету.

751. G.8r.

Тени растений никогда не бывают черными, так как там, куда проникает воздух, не может быть мрака.

752. G.3v.

Тени, которые на прозрачных листьях видны с обратной стороны, те же самые тени, которые находятся с наружной стороны этого листа; они просвечивают на обратную сторону вместе с освещенной частью, кроме блика, который никогда не просвечивает.

Когда одна зелень находится позади другой, то облики и прозрачность листьев на вид более сильны, чем те, которые граничат со светлотою воздуха. Если солнце освещает листья, которые находятся между ним и глазом, причем этот глаз не видит солнца, тогда блики листьев и их прозрачность исключительно сильны.

Очень полезно сделать какие-нибудь ветви низкими, чтобы они были темными и выступали

407

на фоне освещенной зелени, несколько удаленной от первых.

У темной зелени, видимой снизу, та часть темнее, которая ближе к глазу, то есть которая дальше от светоносного воздуха.

753. G.4v.

Никогда не следует изображать листья прозрачными от солнца, так как они смутны. И это происходит потому, что на прозрачности одного листа запечатлеется тень другого листа, находящегося сверху. У этой тени отчетливые границы и ограниченная темнота, и иногда половина или третья часть этого листа занята тенью; и, таким образом, такие ветви оказываются смутными, и следует избегать подражать им.

Верхние веточки боковых ветвей растений больше приближаются к своей главной ветви, чем нижние.

Тот лист менее прозрачен, который воспринимает свет между углами наиболее неравными.

Самые низкие ветви растений, несущие большие листья и тяжелые плоды, как ореховое дерево, фиговое и тому подобные, всегда направляются к земле.

754 Ash 1,31 v.

Деревья и травы, наиболее сильно разветвляющиеся на тонкие ветви, должны обладать меньшей темнотой в тенях. То дерево и те травы, у которых самые крупные листья, являются причиной наибольшей тени.

755. G.30v.-32v.

Разветвления некоторых растений, как, например, вяза, широкие и тонкие, подобные рас-

408

774. Т. Р. 806.

Травы и растения будут тем более бледного цвета, чем суше и скуднее влагой почва, их питающая; а почва наиболее скудна и суха на скалах, из которых составляются горы. Деревья будут тем ниже и тоньше, чем они больше приближаются к вершине горы; а почва становится тем суше, чем ближе к вершинам гор, и тем жирнее и изобильнее, чем она ближе к впадинам долины.

Итак, ты, живописец, покажи на вершинах гор скалы, из которых они составлены, по

416

большей части лишенными земли, а травы, которые там рождаются, мелкими и тощими и по большей части бледными и сухими из-за недостатка влаги, а песчаная и тощая земля пусть проглядывает между бледными травами. Мелкие деревья, прозябающие и состарившиеся уже при ничтожном росте, с короткими и частыми разветвлениями и малой листвой, [пусть] они открывают свои по большей части прогнившие и сухие корни, переплетающиеся со складками и обломами ржавых скал, вырастая из стволов, искалеченных людьми и бурями; а во многих местах пусть будет видимо, как покрытые тонкой и бледной ржавчиной скалы возвышаются над холмами высоких гор, а в некоторых местах показывают свой подлинный цвет, обнажившийся под ударами небесных молний, на пути которых эти скалы часто ставят препятствие, не без отмщенья для себя.

И чем больше ты спускаешься к подножьям гор, растения будут крепче и гуще в ветвях и листве и их зелень столь же разнообразна, сколько существует видов растений, из которых состоят эти леса. А их разветвления устроены в разном порядке и с различной густотой ветвей и листвы, и различных фигур, и высоты; и некоторые из них имеют частое разветвление, как кипарис и подобные; у других — редкое с широко расходящимися ветвями, как у дуба, каштана и других; у некоторых — мельчайшая листва, у других — редкая, как у можжевельника, платана и подобных: Некоторое количество деревьев, выросших вместе, отделены друг от друга просветами различной величины, другие соединены вместе, не разделенные лугами или другими просветами.

417

775. Т. Р. 919.

Много более светлыми кажутся деревья и луга, если смотреть на них по ветру, чем навстречу ему. Это происходит потому, что каждый лист бледнее с обратной стороны, чем с правой, и кто смотрит на них по ветру, тот видит их с обратной стороны; а кто смотрит йа них против ветра, тот видит их затененными, так как края листа наклоняются и затеняют его по направлению к его середине, и сверх того листья видны со своей правой стороны.

То дерево, в совокупности своей, будет больше согнуто ударом ветра, у которого ветви наиболее тонки и длинны, как у ивы и подобных.

Если глаз будет находиться между приходом и уходом ветра, то деревья покажут свои ветви более густо со стороны прихода ветра, чем со стороны его ухода, и это происходит потому, что ветер, который ударяет повернутые к нему вершины этих деревьев, прислоняет их к другим более сильным ветвям, и поэтому они здесь становятся густыми и мало прозрачными; но противоположные ветви, ударяемые ветром, который проникает через просветы этого дерева, удаляются от центра этого растения и становятся редкими.

Из растений равной толщины и высоты то будет больше согнуто ветром, у которого концы его боковых ветвей меньше удалены от середины такого растения. Причина этого в том, что удаление ветвей не образует защиты для середины дерева против прихода или удара ветра.

Те деревья будут больше согнуты полетом ветра, которые выше.

Те растения, у которых более густая листва, больше сгибаются ударами ветра.

418

В больших лесах, на нивах и на лугах, видны образованные ветром волны, не иначе, как они видны на море или на озерах.

776 Е.6 v.

При изображении ветра, кроме сгибания ветвей и поворачивания их листьев по ветру, следует изображать также облака тонкой пыли, смешанной с помутневшим воздухом.

777. С. А 37 r.

Когда тянет ветер, он выглаживает песок, и посмотри, как он образует свои волны, и отметь, насколько он движется медленнее, чем ветер, и так же поступи с водой, и отметь различие между водой и песком.

описани

778. Br.M.172v.

Опиши пейзажи с ветром и с водою и с восходом и заходом солнца.

779. Br.M.l69r.

Опиши ветер на суше и на море, опиши дождь.

780. Т. Р. 503.

Дождь падает среди воздуха, затемняя его свинцовой окраской, воспринимая с одной стороны свет солнца, и тень — с противоположной стороны, как это видно и на тумане. Темнеет и земля, которая таким дождем лишена солнечного сияния. И у предметов, видимых по ту его сторону, границы расплывчаты и непостижимы, а те предметы, которые ближе к глазу, более отчетливы; более отчетливыми будут предметы, видимые в затененном дожде, чем в освещенном

419

дожде, и это происходит потому, что предметы, видимые в затененном дожде, теряют только главные света, а те предметы которые видны в освещенном дожде, теряют и свет и тень, так как освещенные части мешаются со светоносностью освещенного воздуха, а затененные части просветлены той же самой светлотой этого освещенного воздуха.

781. S.KM.III,46v.

Мне как-то пришлось видеть такое умножение воздуха, и как раз над Миланом, в направлении озера Маджоре: я видел облако в форме величайшей горы, полной раскаленных скал, так как лучи солнца, бывшего уже у краснеющего горизонта, окрашивали его своим цветом. И это облако привлекало к себе все маленькие облака, вокруг него находившиеся; и большое облако не двигалось со своего места; наоборот, оно сохраняло на своей вершине освещение солнца вплоть до половины второго ночи — такова была громадность его размеров; а около двух часов ночи начался столь большой ветер, что это было изумительно и неслыханно.

782. Leic.4r.

Я говорю, что синева, в которой обнаруживает себя воздух, не есть его собственный цвет, но обусловлена теплой сыростью, испаряющейся мельчайшими и неощутимыми атомами; она получает сзади удары солнечных лучей и становится светоносной под темнотою того огромного мрака сферы огня, который поверх нее образует покров.

И это увидит, как видел я, тот, кто пойдет на Момбозо, хребет Альп, отделяющих Францию от Италии; подножье этой горы порождает че-

420

тыре реки, которые орошают в четырех противоположных направлениях всю Европу; и ни одна гора не имеет своего подножья на подобной высоте. Она поднимается в такую высь, что уходит почти за все облака, и в редких случаях выпадает там снег, а только град летом, когда облака находятся на наибольшей высоте; и этот град там сохраняется таким образом, что если бы не редкость опускающихся и поднимающихся туда облаков, чего не случается дважды в век, там было бы высочайшее количество льда, возведенного слоями града. В середине июля я нашел его там чрезвычайно толстым; и я видел, что воздух надо мною мрачен и что солнце, которое било в гору, здесь много более светоносно, чем в низких равнинах, так как меньшая плотность воздуха располагалась между вершиной этой горы и солнцем.

783. Ash.I,18v.

То, что целиком лишено света, является полным мраком. Так как ночь находится в подобных условиях, а ты хочешь изобразить некоторый сюжет ночью, то сделай там большой огонь, так, чтобы все, что ближе к этому огню, больше окрасилось его цветом, ибо все, что ближе к объекту, больше причастно его природе. Если ты делаешь огонь красноватого оттенка, то делай все освещаемые им вещи также красноватыми, а те, что дальше отстоят от этого огня, пусть будут более окрашены черным цветом ночи. Фигуры, находящиеся перед огнем, кажутся темными на светлом [фоне] этого огня, так как те части их, которые ты видишь, окрашены мраком ночи, а не светлотою огня; те же, которые находятся по сторонам, должны быть наполовину темными и наполовину красноватыми; а те, которые можно

421

разглядеть за краями пламени, будут целиком освещены красноватым светом на черном фоне. q-го же касается движений, то пусть ближайшие защищаются руками и плащами от излишнего жара, повернувшись лицом в противоположную сторону, как если бы они собирались убежать. Более далеких сделай большею частью предохраняющими руками глаза, ослепленные излишним блеском.

784. Ash. 1,31 r.

Если ты хочешь изобразить как следует бурю, то наблюдай и запоминай как следует ее действия, когда ветер, дующий над поверхностью моря и земли, поднимает и несет с собою то, что не крепко связано со всеобщей массой. И чтобы как следует изобразить эту бурю, сделай, во-первых, облака, чтобы они, разодранные и разбитые, растягивались по бегу ветра [и неслись] в сопровождении песчаной пыли, поднятой с морских берегов; сучья и листья, поднятые могучим неистовством ветра, чтобы они были разбросаны по воздуху, и вместе с ними много других легких предметов; деревья и травы, пригнутые к земле, чтобы они как бы обнаруживали желание следовать за бегом ветра, с сучьями, вывернутыми из естественного положения и с перепутанными и перевернутыми листьями. И людей, там находящихся, отчасти упавших и захлестнутых одеждами и из-за пыли почти неузнаваемых: те же, которые остаются стоять, должны быть позади какого-нибудь дерева, обняв его, чтобы ветер их не увлек; других [изобразишь ты] с руками у глаз из-за пыли, пригнувшимися к земле, а одежды и волосы — развевающимися по ветру. Море, мутное и бурное, должно быть полно крутящейся пены между

422

вздымающимися валами, и ветер должен поднимать на разимый им воздух более тонкую пену, как густой и обволакивающий туман; корабли, ' застигнутые бурей, — одни из них ты сделаешь с разодранным парусом и обрывки его развевающимися по воздуху вместе с каким-нибудь оборванным канатом; некоторые мачты сломанными, упавшими вместе с заваленным и разрушенным кораблем среди бурных волн; людей, крича, обнимающих остатки корабля. Сделай облака, гонимые порывистым ветром, прибитые к вершинам гор, и их окутывающие, и отражающиеся наподобие волн, ударяющихся в скалы; воздух, устрашающий густым мраком, порожденным в нем пылью, туманом и густыми облаками.

785. Ash.I,31r.31v.

Сделай прежде всего дым артиллерийских орудий, смешанный в воздухе с пылью, поднятой движением лошадей сражающихся. Эту смесь ты должен делать так: пыль, будучи вещью землистой и тяжелой, хоть и поднимается легко вследствие своей тонкости и мешается с воздухом, тем не менее охотно возвращается вниз; особенно высоко поднимается более легкая часть, так что она будет менее видна и будет казаться почти того же цвета, что и воздух. Дым» смешивающийся с пыльным воздухом, поднимаясь на определенную высоту, будет казаться темным облаком, и наверху дым будет виден более отчетливо, чем пыль. Дым примет несколько голубоватый оттенок, а пыль будет склоняться к собственному цвету. С той стороны, откуда падает свет, эта смесь воздуха, дыма и пыли будет казаться гораздо более светлой, чем с противоположной стороны. И чем глубже будут сражаю-

423

щиеся в этой мути, тем менее будет их видно, и тем меньше будет разница между их светами и тенями. Сделай красноватыми лица, облик и вооружение аркебузьеров вместе с их окружением, и чем больше эта краснота удаляется от своей причины, тем больше она теряется. Фигуры же, находящиеся между тобою и светом, ежели они далеки, будут казаться темными на светлом фоне, и ноги их тем меньше будут видны, чем ближе они к земле, так как пыль здесь толще и плотнее. И если ты делаешь лошадей, скачущих вне толпы, то сделай облачка пыли настолько отстоящими одно от другого, какими могут быть промежутки между скачками лошадей. И то облачко, которое дальше от этой лошади, должно быть менее видным, но более высоким, рассеянным и редким; а наиболее близкое должно быть самым отчетливым, самым меньшим и самым плотным. Воздух должен быть полон стрел в различных положениях — какая поднимается, какая опускается, иная должна идти по горизонтальной линии; пули ружейников должны сопровождаться некоторым количеством дыма по следам их полета. У передних фигур сделай запыленными волосы и брови и другие места, способные удерживать пыль. Сделай победителей бегущими, с волосами и другими легкими предметами, развевающимися по ветру, с опущенными бровями. И он выбрасывает вперед противоположные члены тела, то есть если он выставляет вперед правую ногу, то и левая рука у него уходит вперед. И если ты делаешь кого-нибудь упавшим, то сделай след ранения на пыли, ставшей кровавой грязью; и вокруг, на сравнительно сырой земле, покажи следы ног людей и лошадей, здесь проходивших; пусть какая-нибудь лошадь тащит своего мертвого господина, и поза-

424

ди нее остаются в пыли и крови следы волочащегося тела. Делай победителей и побежденных бледными, с бровями, поднятыми в местах их схождения, и кожу над ними — испещренной горестными складками; на носу должно быть несколько морщин, которые дугою идут от ноздрей и кончаются в начале глаза, ноздри приподняты — причина этих складок; искривленные дугообразно губы открывают верхние зубы; зубы раскрыты, как при крике со стенаниями; одна из рук пусть защищает преисполненные страхом глаза, поворачивая ладонь к врагу, другая опирается в землю, чтобы поддержать приподнятое туловище. Других сделай ты кричащими, с разинутым ртом, и бегущими. Сделай многочисленные виды оружия между ногами сражающихся, например, разбитые щиты, копья, разбитые мечи и другие подобные предметы. Сделай мертвецов, одних наполовину прикрытых пылью, других целиком; пыль, которая, перемешиваясь с пролитой кровью, превращается в красную грязь, и кровь, своего цвета, извилисто бегущую по пыли от тела; других умирающими, скрежещущих зубами, закатывающих глаза, сжимающих кулаки на груди, с искривленными ногами. Можно было бы показать кого-нибудь обезоруженного и поверженного врагом, поворачивающегося к этому врагу, чтобы укусами и царапаньем совершить суровую и жестокую месть. Ты можешь показать лошадь, легко бегущую с растрепанной по ветру гривой между врагами, причиняя ногами большой урон. Ты покажешь изувеченного, упавшего на землю, прикрывающегося своим щитом, и врага, нагнувшегося, силящегося его убить. Можно показать много людей, грудой упавших на мертвую лошадь. Ты увидишь, как некоторые победители оставляют сражение

425

и выходят из толпы, прочищая обеими руками глаза и щеки, покрытые грязью, образовавшейся от слез из глаз по причине пыли. Ты покажешь, как стоят вспомогательные отряды, полные надежд и опасений, с напряженными бровями, загораживая их от света руками, и как они смотрят в густую и мутную мглу, чтобы не пропустить команды начальника; и также начальника, с поднятым жезлом скачущего к вспомогательным отрядам, чтобы показать им то место, где они необходимы. И так же реку, и как в ней бегут лошади, наполняя воду вокруг взбаламученными и пенистыми волнами, и как мутная вода разбрызгивается по воздуху между ногами и телами лошадей. И не следует делать ни одного ровного места, разве только следы ног, наполненные кровью.

786. G.6v.

Изображение потопа

Воздух был темен от частого дождя, который в косом падении, изогнутый поперечным бегом ветров, образовывал собою в воздухе волны, не иначе, как видны такие образования от пыли, но только с тем отличием, что это затопление было пересечено линиями, образованными капельками падающей воды. Но цвет его был дан огнем, порожденным молниями, пробивателями и разрывателями облаков, вспышки которых освещали и обнаруживали громадные озера наполненных долин, и эти просветы показывали в своих недрах согнутые верхушки деревьев. И Нептун, с трезубцем, был виден посреди вод, и виден был Эол, как он окутывает своими ветрами плавающие вырванные деревья, смешанные с огромными валами. Горизонт со своей полусферой был мутным и огненным

426

от вспышек непрерывных молний. Видны были люди и птицы, наполнявшие собою громадные деревья, не покрытые ширящимися валами, которые высились холмами и окружали великие бездны.

787. W.I59 r.

ПОТОП И ЕГО ИЗОБРАЖЕНИЕ В ЖИВОПИСИ

Виден был темный и туманный воздух, осаждаемый бегом различных ветров, окутанных непрерывным дождем и смешанных с градом; то туда, то сюда несли они бесчисленные ветви разодранных деревьев, смешанных с бесчисленными Листьями. Вокруг видны были вековые деревья, вырванные с корнем и разодранные яростью ветров. Видны были обвалы гор, уже подкопанных течением рек, как они обваливаются в эти же реки и запирают их долины; эти взбухшие реки заливали и затопляли многочисленные земли с народами.

Ты мог бы также видеть, как на вершинах многих гор теснятся много разнообразных видов животных, напуганных и, наконец, теснящихся, как ручные, в обществе беглецов — мужчин и женщин с их детьми. И поля, покрытые водою, показывали свои волны по большей части покрытыми столами, кроватями, лодками, разными другими орудиями, созданными необходимостью и страхом смерти; на них были женщины, мужчины вперемежку с их детьми, всячески сетующие и плачущие, напуганные яростью ветров, которые с величайшей бурей переворачивали воду сверху вниз вместе с мертвецами, ею потопленными. И не было ни одной вещи легче воды, которая не была бы покрыта разными животными. Они, заключив перемирие, стояли вместе в боязливом сборе: среди них были

427

волки, лисицы, змеи и всякого рода беглецы от смерти. И все волны, потрясатели берегов, осаждали их многообразными ударами всяких потопленных тел; эти удары убивали тех, в ком еще оставалась жизнь. Некоторые сообщества людей смог бы ты увидеть, которые вооруженной рукой защищали оставшиеся им маленькие пространства от львов, волков и хищных животных, искавших здесь своего спасения. О, сколько устрашающих шумов слышалось в темном воздухе, сотрясенном яростью громов и молний, изгнанных ими, — они сокрушительно пробегали по нему, потрясая то, что противостояло их бегу! О, сколько бы ты видел людей, собственными руками закрывающих уши, чтобы избегнуть великого шума, созданного в мрачном воздухе яростью ветров, смешанных с дождем, небесными громами и яростью молний!

Другие, так как им недостаточно было жмурить глаза, они собственными руками, накладывая одну на другую, еще покрывали их, чтобы не видеть жестокого мучения, созданного человеческому роду божьим гневом. О, сколько было жалоб и сколько устрашенных бросалось со скал! Видны были громадные сучья великих дубов, отягощенных людьми, как они переносятся по воздуху яростью порывистых ветров. Сколько было лодок, перевернутых вверх дном, и все они вместе и каждый кусок их был покрыт людьми, трудящимися для своего спасения в горестных позах и движениях, предугадывая страшную смерть. Другие с движениями отчаяния лишали себя жизни, отчаиваясь перенести такое горе: одни из них бросались с высоких скал, другие сжимали горло собственными руками, иные брали собственных детей и с великой быстротой убивали их всех, иные собственным оружи-

428

ем наносили себе раны и убивали самих себя, иные, бросаясь на колени, поручали себя богу. О, сколько матерей оплакивало своих утонувших детей, держа их на коленях, поднимая распростертые руки к небу, и голосами, состоящими из разных завываний, поносили гнев богов; иные со стиснутыми руками и переплетенными пальцами кусали их и кровавыми укусами их пожирали, склонившись грудью к коленям от огромной и непереносимой боли.

Видны были стада животных, как то лошадей, быков, коз, овец, уже окруженные водами и оставшиеся на острове, на высоких вершинах гор, как они тесно жались друг к другу, и как находящиеся посредине поднимались вверх, и как они шли по другим, и как между ними происходила великая драка, причем многие из них умирали от недостатка пищи.

И птицы уже садились на людей и иных животных, не находя больше открытой земли, которая не была бы занята живущими; уже голод, прислужник смерти, отнял жизнь у значительной части живых существ, когда мертвые тела, уже вздувшиеся, поднимались со дна глубоких вод и всплывали вверх. И среди сражающихся валов, поверх которых они бились друг о друга и, как мячи, наполненные ветром, отскакивали назад от места их столкновения, эти валы становились опорой названных мертвецов. И поверх этих бедствий виден был воздух, покрытый темными облаками, разделенными змеевидными движениями разъяренных небесных молний, освещающих то здесь, то там посреди темноты мрака.

Движение воздуха видно вследствие движения пыли, поднятой конским бегом; движение пыли настолько быстро заполняет пустоту, ос-

429

тавшуюся в воздухе позади лошади, одетой этой пылью, насколько велика скорость этой лошади, убегающей от названного воздуха.

439

У всех нужников должны быть отдушины в толще стен, и так, чтобы они вытягивали запах за крыши.

Пусть средние этажи будут на сводах, каковые должны быть тем сильнее, чем они меньше.

Дубовые связи пусть будут замкнуты в стенах, чтобы они не были охвачены огнем.

Справа пусть будет много отхожих мест, чтобы ходили в одно и в другое, дабы зловоние не распространялось по жилищу, и все их выходы пусть будут с противовесами.

Кухня. Кладовая.

Кухня. Конюшня. Конюшня на земле шириною 80 и длиною 120 локтей. Турниры с кораблями, то есть участвующие в турнире пусть будут на кораблях. Рвы 40 локтей. Улица внизу.

В углу пусть находится стража конюшни.

Наибольшее подразделение фасада этого дворца состоит из двух частей, то есть ширина двора должна быть в половину всего названного фасада.

800. С.А158r(а).

Главная зала хозяина. Комната отца. Кухня. Людская. Комната конюхов. Прислуга. Дрова.

Двор. Конюшня.

Чтобы дворня не пользовалась в кухне дровами, удобными для кухни.

Зала. Кладовая. Кухня. Посудная. Людская. Комната конюхов. 3 комнаты для приезжих.

Буфетная. Кухня. Дворня.

Тот, кто находится в буфетной, должен иметь позади себя вход в кухню, чтобы быть в состоянии торопить, а спереди буфетной — окно кухни, чтобы убирать дрова.

440

Рисунок сделан для фасада, большего сзади, чем спереди: должно быть наоборот.

Людская по ту сторону кухни, чтобы хозяин не слышал их шума и чтобы кухня была им удобна для мытья металлической [посуды], чтобы ее на глазах не уносили из дому.

Зала хозяина.

Комната.

Кухня.

Кладовая.

Прихожая.

Людская.

Кладовая, дрова, кухня, и курятник, и зала, и комната будут или должны быть связаны для удобства, которое от них получается, а также связаны огород, конюшня, навоз; кухня должна находиться между залой хозяина и людской, и в ту;;

и в другую кушанья передаются через широкие и низкие окна или же круги.

Сделаем для жены комнату ее и залу без людской, так как ее девушки будут есть за другим столом в той же самой зале.

Нужно две комнаты, кроме ее, одна для девушек, другая для нянек, и комнатки для их надобностей.

Я хочу, чтобы один выход запирал весь дом.

801. В. 39 r.

КАК СДЕЛАТЬ ЧИСТУЮ КОНЮШНЮ

Вот способ построить конюшню. Прежде всего раздели ширину на три части; глубина ее неопределенна. Пусть все эти три отделения будут равны, и сделай каждое из них 6 локтей в ширину и 10 в вышину. Пусть средняя часть служит нуждам главного конюха, две боковых поделены для лошадей. Каждое [стойло] в них должно иметь 6 локтей в ширину и 6 локтей в длину и быть спе-

441

реди на пол-локтя выше, чем сзади. Пусть ясли будут на высоте 2 локтей от земли, снизу до решетки [для сена] пусть будет 3 локтя и до верхнего ее края 4 локтя. Итак, теперь, для достижения того, что я обещал, помещение это не в пример обычным должно быть сделано чистым и опрятным.

Верхняя часть конюшни, где находится сено, должна в верхней своей части иметь окно высотою в б локтей и шириною в шесть локтей, через которое, как это видно [на рисунке], легко поднимать сено на особый сеновал этого строения. И пусть сеновал этот имеет б локтей в ширину и будет той же длины, что и конюшня. Две другие части по обе стороны сеновала делятся еще раз. Части их, ближайшие к сеновалу, имеют 4 локтя в ширину и предназначены только для нужд и передвижения конюхов. Два других отделения, которые тянутся вдоль наружных стен, имеют 2 локтя, и они предназначены для того, чтобы спускать сено в ясли через воронки, [размещенные] у самого верхнего края и вдоль всех яслей. Таким образом, сено не застревает, и [воронки] должны быть хорошо выкрашены и полированы... Чтобы поить лошадей, ясли должны быть каменными и цистерны для воды должны быть расположены над ними...

802. В. 16 r.

Дороги М на б локтей выше, чем дороги PS. И каждая из [верхних] дорог должна иметь ширину в 20 локтей и от наружных краев к середине иметь наклон в пол-локтя... И на этой средней линии должно быть на каждом локте по отверстию, куда дождевая вода стекает в ямы... И позаботься о том, чтобы в начале каж-

442

дой из этих дорог была арка шириною в 6 локтей на колоннах. И пойми, что тот, кто хочет пройтись по всей площади, может для этой цели пользоваться верхними улицами. Кто хочет пройти по нижним улицам, тоже может это сделать. По улицам не должна ездить ни одна повозка или что-либо подобное, потому что они предназначаются только для благородных. Грузовые повозки и грузы для нужд и удобства жителей проезжают по одной из нижних улиц. Дома должны быть обращены друг к другу спиной, пропуская нижние улицы между собой. Припасы, как то дрова, вино и тому подобное, должны провозиться через двери. Отхожие места. Конюшни и тому подобные зловонные помещения должны опорожняться через подземные улицы от одой арки к другой.

803 C.A. 270 r (c)

Синьоры, отцы, депутаты, как врачам, попечителям [и] опекунам заболевших (тел) необходимо понимать, что такое человек, что такое жизнь, что такое здоровье (и пони…) и каким образом равновесие, согласие стихий его поддерживает, а их раздор его разрушает и губит, и, хорошо зная вышеназванные природы, можно лучше исправлять, чем тот, кто этого лишен…

(как медицина способна противостоять болезни)… вы знаете, что врачи, если они очень опытные, возвращают здоровье больным; этим очень опытным будет, когда врач пониманием их природы поймет, что такое человек, что такое жизнь, что такое телосложение, а также здоровье; узнав это хорошо, он хорошо узнает его противоположность, (и также) если будет так, он сможет хорошо вас вылечить…

443

Вы знаете, что врачи, если они очень опытны, возвращают здоровье больным (утраченное здоровье): и тот, кто хорошо их знает, хорошо будет их пользовать, если он также будет знать, что такое человек, что такое жизнь и телосложение, что такое здоровье; зная это хорошо, он узнает и его противоположность, если так, то он ближе к выздоровлению, чем всякий другой. То же самое нужно для больного (здания) собора, то есть врач-архитектор, который хорошо понимал бы, что такое здание (зодчество), и из каких правил возникает правильное зодчество, и откуда эти правила извлечены, и на сколько частей они делятся, и каковы причины, которые держат здание вместе и делают его постоянным, и природа их — природа тяжести; и каково будет стремление, силы, и каким образом должны сплестись и связаться вместе [сила и тяжесть], и, соединившись, чтобы действие порождалось бы этим; кто знает вышеназванные вещи, тот оставит (от себя) свое разумное основание и удовлетворительное произведение. Отсюда поэтому я стараюсь, не уничтожая [и] не (называя) позоря никого, удовлетворить отчасти разумными основаниями и отчасти произведениями, иногда показывая результаты причинами, иногда утверждая разумные основания опытами, или приноравливая некую возвышенность античных архитекторов, причины их разрушения и их постоянства и т. д., [и посредством их показать, какова прежде всего нагрузка, и каковыми и какими были причины, которые вызывают разрушение зданий, и каков способ их устойчивости и постоянства.

Но, чтобы не быть очень пространным, я скажу вашим превосходительствам прежде все-

444

го об изобретении первого архитектора собора, и ясно вам покажу, каково было его намерение, подкрепляя это примером начатого здания, и когда я дам вам это понять, вы ясно сможете узнать, что сделанная мною модель имеет в себе ту симметрию, то соответствие, ту сообразность, которая принадлежит начатому зданию...

что такое здание, и откуда правила прямого здания и имеют происхождение, и сколько и каких частей, относящихся к нему...

или я, или другие, который его покажет, взяв его у меня, оставьте в стороне всякое пристрастие...

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ПРОЗА

БАСНИ

803. Br.M42v.

Ручей нанес так много земли и камней себе в ложе, что и сам принужден был покинуть свое русло.

804. S. KM. Ill, 66 v.

Увидала бумага, что вся она покрыта темной чернотой чернил, и стала на это печаловаться; а те доказывают ей, что из-за слов, которые нанесены на ней, ее и сохраняют.

805. S. KM. Ill, 93 v.

Пребывала вода в гордом море, своей стихии; Д но пришло ей желание подняться на воздух и, Ц подкрепившись стихией огня, вознеслась она тонким паром и казалась почти такой же тонкости, что и воздух. Но, поднявшись в высоту, очутилась она среди воздуха, еще более тонкого и холодного, где ее и покинул огонь. И вот уже малые ее крупицы, теснимые друг к другу, стали соединяться между собой и обретать тяжесть; и при падении обратилась ее гордость в бегство.

Так вот и падает она с неба; а затем выпила ее сухая земля, где в заточении на долгие времена Ц отбывает она покаяние в грехе своем.

806. С. А 67 r.

Пламя, уже месяц [пребывавшее] в печи у стекольщика, завидев, что приближается к ней свеча в прекрасном и блистающем подсвечнике, с великим усилием потщилось дотянуться до нее.

447

И один из языков его, оставив естественный свой бег, оторвался изнутри от бушующего огня, коим питался, и, пробившись с другой стороны сквозь малую щель, бросился на свечу, бывшую поблизости, и, с величайшей прожорливостью и ненасытством пожирая ее, почти привел и себя к концу. И тогда, желая помочь себе в продлении жизни, напрасно пытался он вернуться в печь, которую он покинул, отчего и принужден был умереть и кончиться вместе со свечой.

Так-то, в плаче и раскаянии, обратился он в удушливый чад, оставив всех братьев своих в блистающей и долгой жизни и красе.

807. С. А 67 v.

Случилось так, что комочек снега очутился на верхушке скалы, находящейся на крайней высоте высочайшей горы, и, собрав в себе соображение, стал он размышлять и говорить промеж себя так:

— Вот, не надлежит ли считать меня зазнавшимся и гордецом из-за того, что я, малый ком снега, нахожусь на столь высоком месте, и допустимо ли, что такое великое множество снега, какое отсюда видно мне, лежит ниже меня? Поистине, ничтожная моя толика не заслуживает этой высоты, о чем хорошим назиданием, в связи с ничтожеством моего облика, служит мне то, что сделало вчера солнце с моими сверстниками, которые в немного часов были солнцем растоплены. А произошло это потому, что заняли они более высокое место, нежели им приличествовало. Я же хочу спастись от гнева солнца и принизить себя, и найти место, соответствующее бедной моей значимости.

И вот ринулся он вниз и стал спускаться, катясь с высоких откосов поверх другого снега; но чем

448

ниже искал он себе места, тем больше росла его величина, в такой степени, что, когда кончил он свой бег, на холме лежала едва ли меньшая масса 3 его, нежели сам холм, который держал его; и был он последним, которого в то лето растопило у солнце.

Сказано для тех, кто смиренен: те и вознесены будут.

808. Br.M.42v.

Комок снега, чем больше, катясь, спускался со снежной горы, тем больше рос в своей величине.

809. 175 v.

Камень отменной величины, недавно извлеченный из воды, лежал на некоем возвышенном месте, где кончалась приятная рощица, над вымощенной мостовой, в обществе растений разных цветов, изукрашенных разнообразной расцветкой. И видел он великое множество камней, которые были собраны на лежавшей под ним мостовой. И вот пришло ему желание упасть отсюда вниз, ибо говорил он себе так: «Что делать мне здесь с этими растеньями? Хочу жить вместе с теми моими братьями». И, низринувшись вниз, окончил он среди желанного общества легкомысленный свой бег. Когда же полежал он так недолго, взяли его в неустанную работу колеса повозок, подкованные железом ноги лошадей и путников: тот его перевернет, этот топчет, :порой поднимется он на малую высоту, иногда покроет его грязь или кал каких-нибудь животных, — и тщетно взирает он на то место, откуда ушел, на место уединенного и спокойного мира.

Так случается с теми, которые от жизни уеди-

449

829. С. А. 67 v.

Пожелал орел насмеяться над совой, да сам попал крыльями в птичий клей и был человеком схвачен и умерщвлен.

830. С. А 67 v.

Паук пожелал поймать муху предательской своей сетью, да сам бы на ней осой с жестокостью умерщвлен.

831. Br.M.42v.

Краб притаился под скалой, чтобы изловить рыб, которые под нее входили, но подошел прилив со стремительным низвержением камней, и их падением был искрошен этот самый краб.

832. С. А 67 v.

Заснул осел на льду глубокого озера, а теплота его растопила лед, и осел на горе свое проснулся под водой и тотчас потонул.

458

833. C.A67v.

Муравей нашел зерно проса, а зерно, почувствовав, что тот взял его, закричало:

— Если окажешь ты мне такое снисхождение, что дашь исполниться моему желанию появиться на свет, то возвращу я тебе себя сам-сто.

Так и было.

834. Ash. II, 51 v.

Была устрица, вместе с другими рыбами, выгружена в доме рыбака близ моря. Просит она крысу, чтобы та отнесла ее к морю. А крыса, почувствовав желание съесть ее, побуждает ее раскрыться. Когда же та укусила ее, стискивает она той голову и закрывается. Приходит кошка и умерщвляет ту.

835. С. А. 76 v.

Сокол не мог стерпеть прятаний утки, ускользнувшей от него, ныряя под воду, и захотел, подобно той, преследовать ее и под водой; но, намочив перья, остался он в этой воде, а утка, поднявшись на воздух, посмеялась над соколом, который утонул.

836. C.A67v.

Устрица: она во время полнолуния раскрывается вся, и когда краб видит ее, то бросает ей внутрь какой-нибудь камешек или стебель, и она уже не может закрыться, отчего и делается пищей для того самого краба. Так бывает с тем, кто открывает рот, чтобы высказать свою тайну, которая и становится добычей нескольких подслушивателей.

837. С.А117r.

Дрозды сильно обрадовались, видя, что человек поймал сову и лишил ее свободы, привязав ее

459

за ноги крепкими узами. Но эта сова стала потом, при посредстве птичьего клея, причиной того, что дрозды не только потеряли свободу, но и самую свою жизнь.

Сказано для тех стран, которые радуются, что властители их потеряли свободу, а из-за этого и сами они теряют потом помощь и остаются связанными во власти своих врагов, лишаясь свободы, а зачастую и жизни.

838. С. А 67 r.

Нашла обезьяна гнездо с малыми птахами, вся в радости приблизилась к ним, но они уже умели летать, и она смогла поймать только меньшую. Исполненная весельем, держа ту в руке, пошла она к своему убежищу и, принявшись разглядывать этого птенца, стала его целовать, и от врожденной любви столько его целовала, и вертела, и жала, что лишила его жизни.

Сказано для тех, кто из-за того, что не наказывают детей, не имеют в них удачи.

839. С. А 119 r.

Спала собака на бараньей шкуре, а одна из ее блох, почуяв запах жирной шерсти, решила, что там должно быть место для лучшей жизни и больше безопасности от собачьих зубов и когтей, нежели если продолжать питаться от собаки. И недолго думая, покинула она собаку. И, войдя внутрь густой шерсти, она принялась с величайшим усилием протискиваться к корням волос. Но эта попытка, после великого пота, оказалась тщетной затем, что означенные волосы были так густы, что почти прикасались друг к другу, и не было там промежутка, где блоха могла бы отведать той шкуры. И вот после долгой работы и усталости пришло ей желание

460

вернуться назад к своей собаке, которая однако уже ушла, и оказалась она обреченной после долгого раскаяния и горьких плачей умереть с голоду.

840. С. А 67 r. .

Была осаждена мышь в малом своем обиталище лаской, которая с постоянной настороженностью выжидала ее смерти, а та сквозь малую щель глядела на великую свою опасность. Между тем подошла кошка и вмиг сцапала ласку и тут же ее сожрала. Тогда мышь, принеся в жертву Юпитеру несколько своих орешков, усерднейше возблагодарила свое божество. Но, выйдя наружу из норы, дабы обрести уже потерянную было свободу, была она вмиг, вместе с жизнью, лишена ее дикими когтями и зубами кошки.

841. Br.M.42v.

Паук, живший между виноградниками, ловил мошкару, которая на таких виноградниках кормится. Пришло время сбора, и был раздавлен и паук, и виноградины.

842. С. А 67 v.

Нашел паук виноградную гроздь, которую из-за сладости ее весьма посещали пчелы и разного сорта мошкара, и показалось ему, что нашел он место, весьма удачное для своих злодейств. И, спустившись сюда на тонкой нити и войдя в новое жилище, стал он каждодневно, расположившись в щелях, образуемых промежутками между ягод грозди, нападать, как разбойник, на несчастную тварь, которая не берегла себя от него. Но прошло несколько дней, и во время сбора была сорвана гроздь, и положена рядом с остальными, и была вместе с ними раздавлена. Таким-то обра-

461

зом виноград стал силком и гибелью и для губителя-паука, и для погубленной мошкары.

843. С. А 67 v.

Басня о языке, кусаемом зубами.

844. Ash: 1,44 v.

Крестьянин, видя пользу, которая проистекает от виноградной лозы, дал ей много подпорок, чтобы поддержать ее в вышине, когда же собрал плоды, то отнял палки и предоставил ей падать, разведя огонь из ее подпорок.

845. С. А 67 r.

Вино, божественный сок лозы, пребывая в золотой и богатой чарке на столе у Магомета и чувствуя себя вознесенным в славе от столь великой чести, вдруг было охвачено противоположным размышлением и сказало себе: «Что делаю я? Чему я радуюсь? Разве я не замечаю, что нахожусь близко к смерти, и покину золотое жилище чарки, и перейду в отвратительные и зловонные недра тела человеческого, и там превращусь из благоуханного и сладкого сока в отвратительную и жалкую мочу? А сверх такого злосчастия, буду я еще вынуждено долгий срок пребывать в отвратительном убежище вместе с другим зловонным и сгнившим веществом, вышедшим из человеческих внутренностей?» Оно вознесло крик к небу, требуя отмщения за такую поруху, а также того, чтобы отныне был положен конец такому посрамлению и чтобы после того, как эта страна произведет лозы прекраснее и лучше, чем весь остальной свет, не были они по крайней мере превращены в вино. Тогда Юпитер сделал так, что вино, выпитое Магометом, подняло душу его к мозгу, что и сделало его сумасшедшим и поро-

462

дило столько заблуждений, что он, придя в себя, поставил законом, чтобы ни один азиат не пил вина. И с той поры были оставлены в покое виноградные лозы со своими плодами.

[На полях]

Уже вино, войдя в желудок, стало кипеть и пучиться; уже душа его стала покидать тело; уже око обращается к небу, находит мозг, обвиняет его в раздвоении тела; уже начинает его грязнить и приводить в буйство наподобие сумасшедшего;

уже совершает непоправимые ошибки, умерщвляя своих друзей...

846. R. 1281.

Было вино поглощено пьяницей — и это вино отомстило пропойце.

847. С. А 116 v.

Малый огонек, сохранившийся на угольке, среди теплого пепла, питался тягостно и скудно малым соком, который еще оставался в нем. Когда появилась управительница кухни, дабы использовать его для обычных кухонных дел, то положила она в плиту дров и серной спичкой воскресила в нем, почти потухшем, небольшое пламя, показавшееся среди сложенных поленьев, поставила на него котел и без дальних размышлений спокойно ушла.

Тогда огонь, радуясь лежащим поверх него поленьям, начал подниматься ввысь, гоня прочь воздух из щелей этих самых дров, среди которых он стал, шутя и веселясь, извиваться. И вот принялся он выглядывать наружу из поленьев, в которых проделал для себя приятные оконца, и, выпустив на волю поблескивавшие и искристые язычки, вдруг разогнал черную тьму запертой кухни, и его выросшее пламя стало весело играть

463

с воздухом, окружающим его, и, со сладким рокотом запев, образовало нежный звон.

Огонь, радуясь сухим дровам, которые он нашел в плите, и приблизившись к ним, начал с ними заигрывать, охватывая их. своими малыми пламенцами, и то тут, то там пробивался сквозь щели, которые он нашел между поленьев. И, бегая промеж них в праздничном, радостном беге, начал он виться ввысь и появился в прощелинах верхних поленьев, проделав в них себе приятные оконца то тут, то там.

Когда увидел он, что уже сильно поднялся над дровами и достаточно разросся, он принялся раздувать свой нежный и спокойный дух в надутое и невыносимое чванство, словно бы убедив себя в том, что он может стянуть весь верхний элемент [огня] на малую толику дров.

И начав пыхтеть, и наполнив треском и сверканием искр всю печь кругом, стало подниматься растущее пламя, соединившись воедино, в воздух... когда верхушки пламени ударились в дно котла наверху...

848. 5.КМ.III,48r.

Зеркало очень чванилось, ибо в нем, сзади, отражалась царица; когда же та ушла, то осталось зеркало в...

464

ФАЦЕТИИ

849. С. А 150 v.

Братья минориты блюдут время от времени некие свои посты, при коих они не едят в монастырях своих мяса. Но во время странничества, поелику питаются они милостыней, им дозволяется есть то, что им подают. И вот когда двое из таких монахов сделали на пути привал в одной гостинице, в обществе некоего купчика, севшего с ними за один стол, на который по бедности означенной гостиницы не подано было ничего, кроме вареной курицы, то этот самый купчик, видя, что для него будет этого мало, обратился к тем монахам и сказал: «Ежели не изменяет мне память, то не вкушаете вы ни в коем разе по таким дням в монастырях ваших мяса». На такие слова вынуждены были монахи ответить, что это правда. После чего купчик мог поступить по своему желанию и съел один ту курицу, а монахи остались ни при чем.

И вот после такого завтрака все трое сотрапезников пустились вместе в путь; и, пройдя короткое расстояние, пришли они к реке, изрядной ширины и глубины, а так как шли они все трое пешком, монахи — по бедности, а тот — по скупости, то и понадобилось, ради компании, чтобы один из монахов, сняв обувь, перенес означенного купчика на собственных плечах; и, вручив ему свои сандалии, монах нагрузил на себя означенного человека.

И вот, когда тот монах достиг середины реки,

465

то он тоже вспомнил о своем уставе; и остановившись наподобие св. Христофора, поднял он голову к тому, кто восседал на нем, и сказал: «Скажи-ка мне немного: нет ли при тебе денег?» — «Разумеется, — ответил тот. — Уж не думаете ли вы, что купцы, как я, могут иначе пускаться в путь?» — «Горе мне, — сказал монах, — наш устав запрещает нам носить на себе деньги», — и мигом сбросил его в воду. Каковую вещь раскусив, а именно, что этой шуткой было отомщено причиненное недавно огорчение, купец вынес эту месть с приветливым смехом, мирно и наполовину покраснев от стыда.

850. С. А 119 r.

Один священник, обходя в страстную субботу свой приход, чтобы разнести, как то принято, святую воду по домам, зашел в комнату к одному живописцу, где и окропил той водой несколько его картин; а этот живописец, обернувшись к нему, с некоторой раздраженностью спросил, для чего мочит он так его картины. На это священник ответствовал, что таково обыкновенье, и что его обязанность так поступать, и что поступает он благостно, а кто поступает благостно, тот должен и себе ждать добра сторицей, что так-де обещал господь, и что за всякое добро, какое делается на земле, воздается свыше стократ.

Тогда живописец, выждав, чтоб тот ушел, высунулся сверху из окна и вылил преизрядное ведро воды тому священнику на голову, промолвив: «Вот тебе, получи свыше стократ, согласно твоему слову, как ты мне сказал, чтобы воздать за благо, что ты мне сделал своей святой водой, которой ты наполовину испортил мои картины».

466

552. R1282 r.

Один ремесленник часто ходил навещать некоего вельможу, ничего не прося у него; вельможа как-то спросил его, по какой надобности он приходит. Этот ответствовал, что приходит он, дабы получить удовольствие, какого тот получить не может; затем, что он-де охотно глядит на людей более могущественных, нежели он, как это делают простолюдины, тогда как вельможа может видеть только людей менее значащих, чем он;

по этой-то причине вельможи и лишены подобного удовольствия.

852. M.58v.

Некто пожелал доказать ссылками на Пифагора, что он уже жил однажды на свете; другой же не давал ему кончить эти рассуждения. Тогда тот сказал этому: <А в доказательство того, что я уже однажды жил на земле, припоминаю, что ты тогда был мельником». Тогда тот, почувствовав себя уязвленным его словами, признал, что это — правда, и что он сам в свой черед припоминает, что этот самый имярек был тогда ослом, который носил ему муку.

870. 1,67r.

О ДЕТЯХ СОСУЩИХ

Многие Франческо, Доменико и Бенедетго будут есть то, что не раз поедалось другими, по соседству, и пройдет много месяцев, пока они смогут говорить.

871. Br.M.42v.

Будет великое множество тех, кто, забыв о своем бытии и имени, будут лежать замерт-

473

во на останках других мертвецов. Сон на птичьих перьях.

872. С. А 370 r.

О ПИСАНИИ ПИСЕМ ИЗ ОДНОЙ СТРАНЫ В ДРУГУЮ

Люди будут разговаривать друг с другом из самых отдаленных стран и друг другу отвечать.

873. 1,64r.

Видно будет, как отцы отдают своих дочерей похоти мужчин, и награждают их, и оставляют прежний надзор — когда выдают замуж девиц.

874. С. А 370 r.

О ПРИДАНОМ ДЕВИЦ

И если раньше женская юность не могла защищаться от похоти и хищения мужчин ни надзором родителей, ни крепостью стен, то придет время, когда будет необходимо, чтобы отец и родственники этих девиц платили большую цену тем, кто захочет с ними спать, хотя бы девицы были богаты, благородны и прекрасны. Конечно, кажется, словно тут природа хочет искоренить человеческий род, как вещь ненужную для мира и портящую все сотворенное.

875. С. А 370 r.

О ТУШЕНИИ СВЕЧИ ТЕМ, КТО ЛОЖИТСЯ СПАТЬ

Многие, слишком поспешно выпуская дыхание, потеряют зрение, а вскоре и все чувства.

876. СА370r.

О СНЕ

Люди будут ходить и не будут двигаться; будут говорить с тем, кого нет, будут слышать того, кто не говорит.

474

877. С. А 145 r.

О СНЕ

Людям будет казаться, что они на небе видят новые бедствия; им будет казаться, что они взлетают на небо и, в страхе покидая его, спасаются от огней, из него извергающихся; они услышат, как звери всякого рода говорят на человеческом языке; они будут собственной особой мгновенно разбегаться по разным частям мира, не двигаясь с места; они увидят во мраке величайшее сияние. О чудо человеческой природы! что за безумство так тебя увлекает? Ты будешь говорить с животными любой породы, и они с тобою на человеческом языке. Ты увидишь себя падающим с великих высот без всякого вреда для тебя. Водопады будут тебя сопровождать...

878. С. А 370 r.

О ТЕНИ, КОТОРАЯ ДВИЖЕТСЯ ВМЕСТЕ С ЧЕЛОВЕКОМ

Можно будет видеть формы и фигуры людей и животных, которые будут следовать за этими животными и людьми, куда они ни побегут: и таково же будет движение одного, как и другого, но удивительными будут казаться различные размеры, в которые они превращаются.

879. KM.50(l)v.

О ТЕНИ, ОТБРАСЫВАЕМОЙ НОЧЬЮ ЧЕЛОВЕКОМ СО СВЕЧОЙ

Будут явлены огромнейшие фигуры человеческой формы, которые, чем больше ты к ним приблизишься, тем больше будут сокращать свою непомерную величину.

475

880. С. А 37 0 r.

О ТЕНИ ОТ СОЛНЦА И ОБ ОДНОВРЕМЕННОМ ОТРАЖЕНИИ В ВОДЕ

Можно будет не раз видеть, как один человек остановится, и все за ним следуют: и часто один из них, самый верный, его покидает.

881. 1,64 r

Человеческий род дойдет до того, что один не будет понимать речи другого — то есть немец турка.

882. С. А 370 r.

О СОЛДАТАХ НА КОНЯХ

Многих можно будет видеть несущихся на больших животных в быстром беге на погибель собственной жизни и на скорейшую смерть. По воздуху и по земле будут видны животные разного цвета, несущие людей к уничтожению их жизни.

883. С. А 370 r.

О ПИЛЬЩИКАХ

Много будет таких, кто будет двигаться один против другого, держа в руках острое железо; они не будут причинять друг другу иного вреда, кроме усталости, ибо насколько один будет нагибаться вперед, настолько другой будет отклоняться назад. Но горе тому, кто попадет на середину между ними, потому что он в конце концов окажется разрезанным на куски.

884. 1,64r.

Много будет таких, кто будет свежевать свою мать, переворачивая на ней ее кожу — землепашцы.

476

885. С. А 37 О r.

О ПОСЕВЕ

Тогда большая часть людей, оставшихся в живых, выбросят вон из своих домов прибереженное ими пропитание на вольную добычу птицам и наземным животным, нисколько о нем не заботясь.

886. С. А 37 0 r.

О ВСПАХАННОЙ ЗЕМЛЕ

Видно будет, как переворачивают землю вверх дном и смотрят на противоположные полусферы и открывают норы свирепейших зверей.

887. KM. II2, Зr.

сапожники

Люди будут с удовольствием видеть, как разрушаются и рвутся их собственные творения.

888. KM.II2.53v.

О ПОКОСЕ ТРАВЫ

Будут погублены бесчисленные жизни, и в земле будут сделаны бесчисленные дыры.

889. Br.M.212v.

О ЗЕРНЕ И ДРУГИХ ПОСЕВАХ

Люди будут выбрасывать из собственных домов те припасы, что предназначались для поддержания их жизни.

890. 1,65r.

Шкуры животных будут выводить людей из молчания с великими криками и ругательствами — мячи для игры.

477

891. 1,65 r.

Ветер, прошедший через звериные шкуры, заставит людей плясать — то есть волынка, заставляющая плясать.

892. 1,65r.

Видно будет, как кости мертвецов в быстром движении вершат судьбу того, кто их движет — игральные кости.

893. С. А 370 r.

О БИТЫХ И ИСТЯЗАЕМЫХ

Люди будут прятаться под дранкой ободранных растений, и там крича, они будут себя истязать, нанося удары членам своего тела.

894. С. А 370 r.

О ЯЗЫКАХ СВИНЕЙ И ТЕЛЯТ В КОЛБАСАХ

О какая грязь, когда видно будет, что одно животное держит язык в заду у другого!

895. С. А 370 r.

О КОЛБАСНОЙ НАЧИНКЕ, ВХОДЯЩЕЙ В КИШКУ

Многие сделают кишки своим жилищем и будут обитать в собственных кишках.

[II]

896. Br.M.42v.

Воды будут в значительной мере причиной гибели городов, и точно так же лошади и буйволы. Они везут пушки.

478

897. С. А 370 r.

О БЫКАХ, КОТОРЫХ ВДЯТ

Хозяева своего имущества будут съедать собственных работников.

898. С. А 145 r.

О БИТЫХ ОСЛАХ

О, нерадивая природа, почему ты стала пристрастной, сделавшись для одних твоих детей жалостливой и кроткой матерью, а для других жесточайшей и безжалостной мачехой? Я вижу, что дети твои отданы в чужое рабство без всякой для себя прибыли; и вместо награды за приносимую прибыль им отплачивают величайшими мучениями, и всегда проводят они жизнь на прибыль своему истязателю.

482

920. W.XXX.

О ПЧЕЛАХ

Они живут вместе целыми породами, их топят, чтобы отнимать у них мед. Многие и величайшие народы будут потоплены в собственных жилищах.

[III]

921. С. А 145 r

ОБ ОРЕХАХ, МАСЛИНАХ, ЖЕЛУДЯХ, КАШТАНАХ И ИМ ПОДОБНЫХ

Многие дети будут безжалостными побоями исторгнуты из собственных объятий их матерей, брошены на землю и потом растерзаны.

922. 1,65 v.

О БИТЫХ ОРЕХОВЫХ ДЕРЕВЬЯХ

Те, кто сделали лучше, будут больше биты, и дети будут у них отняты и свежеваны, и обнажены, и разбиты, и кости их переломаны.

923. С.А370r.

О МАСЛИНАХ,

ПАДАЮЩИХ С МАСЛИЧНЫХ ДЕРЕВЬЕВ И ДАРУЮЩИХ НАМ МАСЛО, ПРОИЗВОДЯЩЕЕ ОГОНЬ

Стремительно падет на землю тот, кто дарует нам пищу и свет.

924. С.А370r.

О ДРОВАХ, КОТОРЫЕ ГОРЯТ

Деревья и кустарники великих лесов обратятся в пепел.

483

925. Br.M.212v.

О ДЕРЕВЬЯХ, ПИТАЮЩИХ ПРИВИТЫЕ ИМ РОЗГИ

Видно будет, как отцы и матери гораздо больше угождают пасынкам, чем настоящим своим детям.

[IV]

926. С.А370r.

О ПОДОШВАХ ОБУВИ ИЗ БЫЧАЧЬЕЙ КОЖИ

И видно будет, как в большей части страны будут ходить по шкурам больших зверей.

927. С.А370r.

О СИТАХ, СДЕЛАННЫХ ИЗ КОЖИ ЖИВОТНЫХ

Видно будет, как пища животных проходит через их кожу повсюду, кроме как через рот, и с обратной стороны доходит до поверхности земли.

928. С.А370r.

О ФОНАРЕ

Свирепые рога могучих быков будут защищать ночной свет от порывистого напора ветров.

929. I,64v.

Быки своими рогами будут защищать огонь от смерти — фонарь.

930. С. А 370 r

О РУЧКАХ НОЖЕЙ, СДЕЛАННЫХ ИЗ БАРАНЬЕГО РОГА

В рогах животных будет видно острое железо, при помощи которого лишают жизни многих их же породы.

484

931. C.A370r.

О ЛУКАХ, СДЕЛАННЫХ ИЗ БЫЧАЧЬИХ РОГОВ

Много будет таких, кто умрут мучительной смертью от рогов быка.

932. C.A370r.

О ПЕРИНАХ В ПОСТЕЛИ

Пернатые животные будут поддерживать людей собственными перьями.

933. 1,65r.

Много раз разъединенная вещь будет причиной великого единения, а именно гребень, сделанный из разъединенного тростника, соединяет нити шелковой ткани.

934. C.A370r.

шелкопрядильн

Слышны будут жалобные крики, громкие визги, хриплые и разъяренные голоса тех, кого мучительно будут обнажать и, наконец, оставлять голыми и без движения; и это будет по вине движителя, который все вращает.

935. L.72v.

Лен предназначается для смерти и для тления смертных: для смерти — через силки для птиц, зверей и рыб, и для тления — через тонкие полотна, куда заворачивают мертвых, которых хоронят; они и тлеют в этих полотнах. К тому же этот лен не срывается от своего стебля, пока он не начал гнить и тлеть, и это тот, которым надлежит венчать и чтить похоронные обряды.

936. 1,64 v.

Леса породят детей, которые будут причиной их смерти, — рукоятка топора.

485

937. C.A370r.

ПАЛКА, КОТОРАЯ МЕРТВА

Движения мертвых будут обращать в бегство многих живых с болью, и плачем, и криками.

938 C.A370r.

О ПЕТЛЯХ И СИЛКАХ

Многие мертвые будут неистово двигаться, и будут хватать и связывать живых, и будут их отдавать их врагам на смерть и погибель.

939. С. А370 r.

О ДВИЖЕНИИ ВОД, НЕСУЩИХ МЕРТВЫЕ ДЕРЕВЬЯ

Бездушные тела будут двигаться сами собой и будут уносить с собою бесчисленные поколения мертвецов, отнимая богатства у окружающих живых.

940. 1,66r.

Видно будет, как мертвые носят живых в разных направлениях, — повозки и корабли.

941. C.A370r.

О ЛАРЯХ, ХРАНЯЩИХ МНОГИЕ СОКРОВИЩА

Внутри ореховых деревьев и других деревьев и растений будут находиться величайшие сокровища, которые в них запрятаны и хорошо сохраняются.

942. C.A370r.

О МОРЕПЛАВАНИИ

Видно будет, как деревья великих лесов Тавра и Синая, Апеннина и Атланта бегут по воздуху с востока на запад, с севера на юг; и они будут нести по воздуху великие множества людей. О, сколько обетов! О, сколько мертвецов! О, сколько расставаний Друзей, родных! И сколько будет таких, которые

486

больше не увидят своего края, ни своей родины и которые умрут без погребения, с костями, рассеянными по разным странам света!

943. С. А 37 0 r.

О МОРЕПЛАВАНИИ

Будут великие ветры, от которых восточные вещи сделаются западными, а полуденные в большей своей части, смешиваясь с бегом ветров, будут следовать за ними по многим странам.

944. С.А370r.

О ТОНУЩИХ КОРАБЛЯХ

Видно будет, как огромнейшие безжизненные тела неистово несут на себе толпы людей на погибель их жизни.

945. С.А370r.

ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ХОДЯТ ПО ДЕРЕВЬЯМ, ИДЯ НА ХОДУЛЯХ

Так велики будут лужи, что люди будут ходить по деревьям своей страны.

946. KM. IP, 12 r.

О МЕХАХ

Козы понесут вино в города.

947. 1,66v.

О КАМНЯХ, ИЗ КОТОРЫХ ДЕЛАЕТСЯ ИЗВЕСТЬ И ИЗ КОТОРЫХ СТРОЯТСЯ ТЮРЬМЫ

Многие, которые до того времени будут уничтожены огнем, лишат свободы многих людей.

948. С.А370r.

ОБ ОТРАЖЕНИИ ГОРОДСКИХ СТЕН В ВОДЕ ИХ РВОВ

Видно будет, как высокие стены больших городов опрокинулись в свои рвы.

487

949. 1,66r.

У МНОГИХ ОТНИМУТ ПИЩУ ИЗО РТА — У ПЕЧЕЙ

У тех, у кого рот будет наполняться чужими руками, пища будет отнята изо рта — печь.

950. С.А370r.

О ВКЛАДЫВАНИИ И ВЫНИМАНИИ ХЛЕБА ИЗ ЖЕРЛА ПЕЧИ

По всем городам, и землям, и замкам, и домам видно будет, как из желания насытиться один будет вынимать у другого изо рта собственную пищу, не будучи в состоянии оказать какое-либо сопротивление.

987. С. А370 r.

О ЯМЕ

Многие будут заняты тем, чтобы отнимать от той вещи, которая тем больше будет расти, чем больше от нее будут отнимать.

988. СА370r.

О ГРУЗЕ, ПОЛОЖЕННОМ НА ПЕРИНУ

И на многих телах видно будет, как, стоит отнять у них голову, они явно будут расти, а стоит вернуть им отнятую голову, они тотчас же уменьшаются в размере.

989. СА370r.

О ЛОВЛЕ ВШЕЙ

И будет много охотников на животных, которых чем больше поймают, тем меньше их будут иметь, и также наоборот, чем больше их будут иметь, тем меньше их поймают.

990. СА370r.

О ЧЕРПАНИИ ВОДЫ ДВУМЯ ВЕДРАМИ И ОДНОЙ ВЕРЕВКОЙ

И многие будут заняты тем, что чем больше они будут тащить вещь кверху, тем более она будет убегать в обратном направлении.

[VIII]

991. СА370r.

О СКРЯГЕ

Много будет таких, кто со всяческим старанием и усердием будут яростно добиваться то-

495

го, что всегда их пугало, не подозревая, сколь это зловредно.

992. СА370r.

О ЛЮДЯХ, КОТОРЫЕ ЧЕМ СТАРШЕ, ТЕМ ДЕЛАЮТСЯ СКУПЕЕ, И КОТОРЫЕ, ТАК КАК ИМ ОСТАЕТСЯ НЕДОЛГО ЖИТЬ, ДОЛЖНЫ БЫЛИ БЫ СДЕЛАТЬСЯ ЩЕДРЫМИ

Видно будет, как те, кого почитают более опытными и рассудительными, чем меньше они нуждаются в чем-либо, тем более этого ищут и доискиваются.

993. 1,66r.

Люди будут добиваться того, чего больше всего боятся, то есть они будут нуждаться, чтобы не попасть в нужду.

994. 1,65r.

О ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ РТЕ, КОТОРЫЙ ЕСТЬ МОГИЛА

Будут выходить шумы из могилы тех, которые кончили дурной и насильственной смертью.

995. С. А 145 r.

О ПИЩЕ, КОТОРАЯ БЫЛА ЖИВОЙ

Большая часть одушевленных тел пройдет через тела других животных, то есть ненаселенные дома пройдут кусками через населенные дома, отдавая им пользу и унося с собой их изъяны:

и это, то есть жизнь человека, создается из съедобных вещей, уносящих с собой ту часть человека, которая умерла.

996. S. KM. II2, 53 v.

О ЖИЗНИ ЛЮДЕЙ, ЕЖЕГОДНО СМЕНЯЮЩИХ ПЛОТЬ

Мертвые люди будут проходить через собственные кишки.

496

997. С. А 370 r.

О ЖЕСТОКОСТИ ЧЕЛОВЕКА

Можно будет видеть на земле животных, которые будут всегда сражаться друг с другом, и с величайшим уроном и часто смертью для той и другой стороны. Они не будут знать предела в своей злобе; для жестоких членов их тела падет на землю большая часть деревьев великих лесов вселенной; и когда они насытятся, тогда пищей для их желаний будет причинение смерти, и страданий, и мучений, и войны, и безумия всякому живому существу. И в своей непомерной гордыне они пожелают подняться до небес, но излишняя тяжесть их членов потянет их вниз. Ничего не останется на земле или под землей и водой, что бы не преследовалось, не перемещалось или не портилось; и то, что находилось в одной стране, перемещается в другую; и тела их сделаются могилами и проходами для всех одушевленных тел, когда-либо ими умерщвленных. О, земля, почему ты не разверзнешься, чтобы сбросить их в глубокие трещины твоих великих пропастей и недр и не будешь больше являть небу чудовище столь жестокое и бесчувственное?

998. 1,64 r.

Счастливы будут склоняющие свой слух к словам мертвым: читать хорошие произведения и соблюдать их.

999. С. А 37 0 r.

О КНИГАХ, ПОУЧАЮЩИХ НАСТАВЛЕНИЯМИ

Воздушные тела будут своими изречениями давать нам наставления, полезные для хорошей смерти.

497

1000. 1,65 r.

Перья поднимут людей, как птиц, к небесам, — то есть письменами, созданными этими перьями.

1001. 1,64 v.

О ЗВЕРИНЫХ КОЖАХ, СОХРАНЯЮЩИХ ЧУВСТВО ОСЯЗАНИЯ [?], КОТОРОЕ [ЗАПЕЧАТЛЕНО?] НА ПИСАНИЯХ

Чем больше будут говорить при помощи кожи, одежды чувства, тем больше будут приобретать мудрости.

1002. С.А370r.

О ЛЬНЕ, ДАЮЩЕМ ТРЯПИЧНУЮ БУМАГУ

Тот будет почитаем и уважаем, и наставления того будут выслушиваться с почтением и любовью, кто раньше был раздираем, терзаем и мучим многими и разными побоями.

1003. 1,65r.

Вещи разъединенные соединятся и получат в себе такую силу, что вернут людям потерянную память: то есть пергамента, сделанные из разъединенных кусков кожи и хранящие память о вещах и делах людей.

1004. С.А370r.

В каждой точке земли можно провести границу двух полусфер.

Все люди тотчас же обменяются полусферами.

1005. С.А370r.

В каждой точке проходит граница между востоком и западом.

Все живые существа будут двигаться с вос-

498

тока на запад, а также с севера на юг попеременно и также обратно.

1006. С.А370r.

О ПОЛУСФЕРАХ, КОТОРЫЕ БЕСКОНЕЧНЫ И РАЗДЕЛЕНЫ БЕСКОНЕЧНЫМИ ЛИНИЯМИ ТАК, ЧТО ВСЕГДА КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК ИМЕЕТ ОДНУ ИЗ ЭТИХ ЛИНИЙ МЕЖДУ ОДНОЙ И ДРУГОЙ НОГОЙ

Люди будут разговаривать, касаться друг друга и обниматься, стоя одни в одной, другие в другой полусфере, и языки одних будут понятны другим.

1007. Br.M.42v.

Большая часть моря убежит к небу и не вернется в течение долгого времени, — то есть через облака.

1008. Br.M.42v.

Вода, упавшая из облаков, а также находящаяся в движении по склонам гор, остановится на долгий промежуток времени без всякого движения, и это случится во многих и разных провинциях — снег в хлопьях, который есть вода.

1009. Br.M.42v.

Много будет таких, которые будут расти на собственных развалинах, — ком снега, катящийся по снегу.

1010. С.А370r.

О ДОЖДЯХ, ОТ КОТОРЫХ ЗАГРЯЗНЕННЫЕ РЕКИ УНОСЯТ С СОБОЮ ЗЕМЛЮ

Придет с неба некто, кто изменит большую часть Африки, видимую этому небу из Европы, и ту часть Европы, [что видима] из Африки, и части скифских провинций смешаются вместе в великом перевороте.

499

1011. Br.M.42v.

Величайшие горы, хотя и удаленные от морских берегов, сгонят море с его места. — Это те реки, которые уносят землю, смытую ими с гор, и сваливают ее на морские берега; оттуда, куда входит земля, убегает море.

1012. С.А379 r.

О ВОДЕ, КОТОРАЯ БЕЖИТ МУТНАЯ И СМЕШАННАЯ С ЗЕМЛЕЙ, И О ПЫЛИ, И О ТУМАНЕ, СМЕШАННОМ С ВОЗДУХОМ, И ОБ ОГНЕ, СМЕШАННОМ СО СВОЕЙ [СТИХИЕЙ], И ДРУГИХ, [КАЖДЫЙ СМЕШАННЫЙ] СО СВОИМ

Видно будет, как все стихии, смешавшиеся в великом перевороте, бегут то к центру мира, то к небу, а когда от южных стран бешено несутся к холодному северу, иногда же с востока на запад, и так из одной полусферы в другую.

1013. Br.M.42v.

Видно будет, как восточные части бегут к западным, и южные к северным, крутясь по всей вселенной в великом треске, трусе и ярости. — О восточном ветре, который понесется на Запад.

1014. С.А370r.

О НОЧИ, КОГДА НЕ РАЗЛИЧАЕТСЯ НИ ОДИН ЦВЕТ

Дойдет до того, что не будет заметной разница между цветами, мало того, они все станут черного качества.

1015. С.А370r.

ОБ ОГНЕ

Родится от малого начала тот, кто скоро сделается большим; он не будет считаться ни с од-

500

ним творением, мало того, он силою своей будет в силе почти во всем превращать свое существо в другое.

1016. Br.M.42v.

Нам остается движение, отделяющее движителя от движимого.

1017. 1,66r.

И многие наземные и водяные животные поднимутся между звезд, то есть планеты.

1018. С. А 37 v.

О СОВЕТЕ

И тот, кто будет более необходим тому, кто будет в нем нуждаться, будет ему неведом, то есть тем более ненавистен [или: а если ведом, то крайне ненавистен].

1019. C.A37v.

О СТРАХЕ ПЕРЕД НИЩЕТОЙ

Грустная и страшная вещь так напугает собою людей, что они как безумные, думая убежать от нее, будут поспешно содействовать ее безмерным силам.

1020. 1,39r.

Все вещи, которые зимой будут под снегом, откроются и обнаружатся летом: сказано о лжи, которая не может оставаться тайной.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИМЕЧАНИЯ К РАЗДЕЛУ «НАУКА»

Настоящие примечания не имеют задачей судить Леонардо с точки зрения современной науки. Цель их — наметить связи с предшествующим и последующим научным развитием, указав возможные источники Леонардо и время позднейшей разработки тех же проблем, устранить главнейшие неясности текста путем его перефразировки или путем объяснения отдельного термина и, наконец, выделить все стилистически своеобразное в приемах научного изложения Леонардо и в его научном методе. Само собою разумеется, что даже в этих границах примечания исчерпать задачи не притязают. История многих проблем, затрагиваемых Леонардо, доселе еще всесторонне не изучена. Исчерпывающий комментарий предполагал бы исчерпывающе разработанную историю науки. При составлении примечаний в разной мере были использованы труды Дюэма, Сольми, Кальви, Ольшки, Фельдгауза, Харта, Мак-Меррича, де Тони, Марколон-го, Бельтрами и др. Труды первых двух были использованы с особенной осторожностью и в нужных случаях внесены все необходимые коррективы. Цель примечаний будет достигнута, если они хоть сколько-нибудь помогут разобраться в Леопардовом тексте и вдуматься в него.

В начале каждого раздела дается для облегчения ориентировки читателя общая композиционная канва, показывающая внутреннюю связь в избранном нами расположении отрывков. Как уже отмечалось, сводить беспорядочные отрывки Леонардо в стройную систему — значит навязывать ему ту систему, которой у него нет. Наше расположение отрывков, если и не

503

воспроизводит первичной аморфности дневниковых записей во всей их беспорядочности, все же должно дать читателю представление об их многосложности, о переплетении научных интересов и точек зрения. В последовательности отрывков есть внутренняя логика, но она не сразу видна глазу, так же как не сразу видна единая тенденция, лежащая в основе научных исканий Леонардо. Само собою разумеется, что наша схема для читателя не обязательна, и он может читать отрывки, вовсе не обращаясь к ней или пользуясь только предметным указателем.

О СЕБЕ И СВОЕЙ НАУКЕ

В самом начале т. н. Кодекса Арунделя, или Кодекса Британского музея (см. отрывок 1), Леонардо характеризует его как «беспорядочный сборник». Это по существу относится ко всем научным дневникам Леонардо, столь противоположным по своему стилю словесному лоску гуманистов, стилю тех ненавистных Леонардо «словесников», против которых он так страстно восстает (2). Неизмеримо выше чтения авторов Леонардо ставит опыт (3), хотя это отнюдь не мешает ему самому искать книги старых авторов и знать всю их цену (4—9). Но в противоположность «словесникам», книги для него — не первоисточник знания, а такой же стимул для самостоятельных изысканий, как рассказы хозяек, ремесленников или итальянских купцов (10—12). «Изобретателей» Леонардо противопоставляет «пересказчикам чужого», опыт — слепому авторитету (13—14). «Лучше хорошее дарование без учености, чем хороший ученый без дарования» (15).

Отвергая слепое доверие к писаниям древних, Леонардо восстает против их огульного отрицания (16). «Чистый опыт — вот истинный учитель», провозгла-

504

шает он (17), прислушиваясь ко всякому, кто хоть частично прошел эту школу. Но — двойственная игра исторических противоречий! — странным отголоском старинных легенд звучат в его дневниках отрывки о сказочной василиске и амфисбене (18 и 19), хотя бы они и были продиктованы интересами художника, а не ученого. Только та наука истинная, не устает повторять Леонардо, которая прошла «сквозь чувства» (20) и освободилась от химер воображения (21); ведь «все наше познание начинается с ощущений» (22) и «мысленные вещи, не прошедшие через ощущение, пусты» (23). Это не значит, конечно, что наше познание исчерпывается ощущением (24—25), — оно движется от опыта к причинам или основаниям (26—27), и если опыт сам по себе не ошибается, то вполне могут ошибаться те, кто делает из него ложные выводы (28), т. е. ложно выводит причины. К этим отрывкам, содержащим гносеологию Леонардо, примыкает Леонардово определение науки (29). Без науки, говорит он, практика — корабль без руля и компаса (30), солдаты без капитана (31). И наука способна подарить практической жизни все, вплоть до механического вертела (32).

1 *. Надпись в начале рукописи Британского музея, одна из немногих датированных записей в рукописях Леонардо, 1508 г. указан по обычному, а не по флорентийскому счислению (начинавшему год с 25 марта), так как и в 1507 г., и в 1509 г. в марте Леонардо был в Милане. Упоминание математика Мартелли есть и в другом месте того же манускрипта.

2. Без книжного образования — sanza lettere. Гуманисты могли бы упрекнуть Леонардо уже за одно игнорирование латыни. В противоположность этому, люди позднейшей формации прославляли именно

* Цифры в начале каждого примечания соответствуют '| №№ отрывков.

505

ученость и начитанность Леонардо Вазари называл его — erudito e letterato, Челлини — grandissimo Hloso-fo, Банделло — esercitato nella lettura dei buoni autori. О начитанности Леонардо и его источниках см. отрывки 4—9 и др.

39. Медицина была одна из тех отраслей знания, которая наиболее сохранила свое средневековое обличие. Нападки на эту ее форму встречаем уже у Петрарки.

40. Социальное положение врачей было высокое, и они причислялись к знати; большая часть их была весьма зажиточной, так как гонорары были довольно высоки. Так, на исходе средневековья в Венеции за визит платили 10 сольдо, в Милане каждый день врачебного пользования обходился в 12—20 сольдо, загородный визит — в 4—6 лир, визит в ночное время — в 1 дукат. Знаменитости получали баснословную плату, — например, в XIII веке Фаддей Флорентийский (Таддео Альдеротти) требовал от папы Гонория IV ежедневного гонорара в сто золотых, указывая, что и мелкие князья платят ему по пятьдесят золотых. По своем выздоровлении папа выплатилему не менее десяти тысяч золотых, желая показать свою щедрость.

41. В гуморальной патологии гиппократиков здоровье и болезнь объяснялись нормальным и ненормальным смешением (евкрасией и дискрасией^ четырех кардинальных жидкостей: крови, желчи, черной желчи и флегмы. Леонардо говорит о нестроении не жидкостей, а стихий. По существу эта разница имеет мало значения, так как свойства четырех жидкостей —

514

те же, что стихий (кровь соответствует теплому и влажному, желчь — теплому и сухому, черная желчь — холодному в сухому, флегма — холодному и влажному;

эти качества, как известно, древние приписывали воздуху, огню, земле и воде).

43. Один из немногих медицинских рецептов Леонардо, который мог быть получен от знакомого врача или почерпнут из книг (вероятнее — последнее). Орешник, финик, камнеломка, крапива, спаржа считались средствами против болезни почек и каменной болезни уже древними, например, Плинием. Плиний же указывает в качестве средства турецкий горох (Cicer arietinum).

44. Во времена Леонардо физиогномика, ведущая свое начало с древности, тесно была переплетена с астрологией: по анатомическим признакам старались судить не столько о характере, сколько о судьбе человека. Леонардо, как видно из текста, пытается элиминировать из нее трезвое эмпирическое зерно.

45. ...исполнительницей простых произведений природы — Мюнц произвольно толковал так: «претендующей производить простые тела». Изготовление стекла было известно уже древним египтянам и китайцам. Открытием своим, по-видимому, оно обязано случаю.

47. ...сделал бы более легким. — Следует напомнить, что в античности, средневековье и даже позднее, кроме тяжести признавалось специфическое качество легкости, так сказать, отрицательной тяжести. Это стояло в связи с основным положением, (ср. предыдущий отрывок), что стихия не имеет «тяжести», будучи окружена той же стихией: вода не имеет «тяжести» в воде, воздух — в воздухе. В более легкой стихии стихия приобретает тяжесть (вода в воздухе), в стихии более тяжелой — легкость (воздух в воде). Закон Архимеда излагался и истолковывался в окружении именно этих и подобных идей.

515

О СВОИХ ТАЛАНТАХ И СВОЕМ УМЕНЬИ

Некроманты хвалятся тем, что дают неодолимое оружие в борьбе с врагами (4). Но сам Леонардо иные военные изобретения предлагает властительному герцогу Милана (49). Он знает потребности и вкусы итальянского правящего класса и умеет развлечь правителей затеями «увеселительных садов» (50). Такой он, обращенный к придворному кругу. И совсем иной он же — уединенный изыскатель, проникнутый чувством загадочности природы и желанием раскрыть ее тайны (51).

49. Приведенное письмо с предложением услуг Лодовику Моро писано в 1482—1483 гг. Черновик письма в С. А. писан не рукою Леонардо — возможно, под диктовку; содержание его во всяком случае автен-тично. В 1494 г. Леонардо, как и Браманте, получил звание ingenarius ducalis (ingenarius — означает в те времена и инженера, и архитектора; характерно, что Филарете, например, в своем сочинении об архитектуре трактует и о дворцах и о каналах, а в перечне античных художников упоминает Архимеда, изобретателя крана). По верному замечанию Мюнца, Леонардо в сущности предлагал Лодовико лишь «лабораторные опыты».

неповреждаемые огнем — т. е. железные.

Кошки — gatti — род стенобитных орудий.

Вал — argine (ср. примеч. 34б).

виды бомбард — по-видимому, нечто вроде пулемета.

Крытые повозки — судя по рисункам, нечто" вроде древнеперсидских- колесниц с огромными ножами, приводимыми в действие механизмом у колес. '

Машины для метания стрел — briccole.

Манганы — род балисты (орудия для бросания камней в осажденный город).

516

Катапульты — intrabucchi.

Дымы — ср. 78.

-смогу приступить. — Впервые мысль воздвигнуть конную статую Франческо Сфорцы была высказана его сыном Галеаццо Марией, и, по всем данным, было объявлено нечто вроде конкурса. Этим объясняется оборот Леонардо «смогу приступить». По сообщению Пачиоло, вес статуи должен был равняться 20 000 фунтов (65 358 килограммов), по другим сведениям — 80 000 килограммов. Высота проектировалась в 7 Уз метров. Леонардо работал над конем около шестнадцати лет; как известно, проект не был осуществлен, и модель разрушена.

50. ...таким образом — см. чертеж: в конце книги. Возможно, описание имеет в виду сад герцогини Изабеллы д'Эсте и относится тогда к первому периоду жизни Леонардо. Есть, однако, данные, говорящие за то, что текст может относиться к проекту сада в Блуа, т. е. к последнему периоду жизни Леонардо.

О водяных органах трактуется уже у Витрувия, имевшего перед собою опыт александрийских техников, в частности Ктезибия. «Чудесные» аппараты александрийцев (например, Герона) вообще стали входить в моду в эпоху Ренессанса, особенного же развития и популярности достигли в XVII веке.

резервуарами — zaine; у Леонардо это слово означает также род сифона (Геронов таистбс; бкэрфт).

лимонные деревья — в подлиннике: cedri e limoni, т. е. два различных вида.

51. Монджибелло — Этна. Это одно из немногих мест, в которых Леонардо касается вулканических извержении. Поскольку жизнь Леонардо протекала в Северной Италии, он не имел случаев наблюдать их и сосредоточить на них свое научное внимание. Ср. о «нептунизме» Леонардо примеч. 371—372.

517

О МОЩИ МАТЕМАТИКИ И О КОЛИЧЕСТВЕННОМ ИЗУЧЕНИИ ЯВЛЕНИЙ

Волнение перед еще неразгаданным (51) уживается с ясным пафосом математизма (52—53). Задача удвоения куба (54) даст Леонардо повод сказать о природе геометрии. Квадратура секторов круга — характерный пример того, как им трактуются математические задачи (55—56). И «раем математических наук» является механика (57), наука благороднейшая и наиполезнейшая (58).

Все подчинено числу, и законы пропорции мы найдем всюду (59—60). Леонардо хочет измерить и сосчитать то, чего не измеряли и не считали древние: силу света (61), силу зрительной способности (62), «силу» цвета (63), скорость ветра (64), приборами измерить дальность пути, совершенного путником (65), повозкой (66), кораблем (67). Он хочет измерить силу удара (68), влажность воздуха (69) и удаленность фозы (70).

52. Арабский философ и ученый Аль-Кенди в своем трактате о пропорциях, известном Леонардо, утверждал, что философия не может быть постигнута без математики. Имя Аль-Кенди пользовалось большим уважением в среде ученых, окружавших Леонардо, в частности у Фацио Кардано, отца знаменитого математика. Сближение с известным изречением Платона, возбранившего в свою школу вход не знающим геометрии, было бы поверхностным. Математизм Леонардо — не математический идеализм Платона и платоников, у которых (в особенности в позднем платонизме) математизм окрашен теологически. Но это и не математическая философия классического периода новой философии с ее апофеозом «геометрического» метода. Леонардо ставит акцент не столько на строгости и стройности математических доказательств, доказательств «more geometrico», сколько на

518

моментах арифметического счета и эмпирико-физических измерений.

53. Об универсальной приложимости математики говорит в своем трактате о гражданской И военной архитектуре Франческо ди Джорджио Мартини (1425—1506), с которым в 1490 г. Леонардо находился в Милане и Павии на службе у Лодовико Моро. Любопытно (но не более) сравнить это высказывание Леонардо с высказыванием Канта в его «Метафизических началах естествознания»: «Я утверждаю, что в каждой специальной естественной науке можно найти собственно науки лишь столько, сколько в ней математики».

54. Диагональные сечения кубов соответственно равны 2a2*v2 и 2b2*v2. По Леонардо, 2a2*v2=bv2, откуда b = av2, тогда как на самом деле b = а* 3v2.

...квадрат — т. е. четырехугольник.

...делосцам. — Имеется в виду сказание о жителях острова Делоса, во время моровой язвы получивших указание от оракула удвоить кубический жертвенник Аполлона и за разрешением задачи обратившихся к Платону и его ученикам. Отсюда частое обозначение задачи удвоения куба как «делосской». По словам Плу^ тарха (Quaest. conv. VIII, 2,1), Платон порицал Эвдокса, Архита и Менехма за то, что они прибегли к инструментальным и механическим способам решения задачи и этим низвели геометрию от идеального к чувственному. Способ Платона до нас не дошел; приписываемый ему (у Евтокия Аскалонского) как раз пользуется | инструментально-механическими приемами. В «Ти-мее» (31 Ь и ел.) видно, однако, знакомство с задачей двух средних пропорциональных, к которой в сущности и сводится задача удвоения куба a/x=x/y=y/2a, откуда x3=2a3

519

55. Этот и следующий отрывок особенно характерны для леонардовского способа решения математических задач. При большой, так сказать, зрительно-мускульной наглядности—.равнодушие к четкости и заостренности словесного выражения. .

56. толщина- полудиаметру. — Явная ошибка, отмеченная уже М. Кантором, так как следует'— «половине радиуса».

57. Под «механикой» следует, само собой разумеется, понимать прикладную механику, или даже, скорее, саму техническую практику как таковую, поскольку теоретическая механика обычно либо именовалась «наукой о тяжестях», либо излагалась в трактатах «О движении», в переплетении с проблемами общефилософского порядка.

58. ...при ее посредстве- — Лучше было бы сказать:

на основе ее законов.

Противорычаг — то плечо рычага, к которому приложена противодействующая или уравновешивающая сила.

59. Иллюстрации этого положения даются в следующих отрывках (60—63). Мысль об универсальности пропорций высказывалась и Лукою Пачиоло. По существу, к установлению числовых соотношений (пропорций) сводится математический метод Леонардо.

61. В основе — мысль о фотометре, вновь изобретенном лишь в XVIII веке.

...будет равен- т. е. будет на расстоянии xv, равном расстоянию иу. Верхний рисунок относится к первому абзацу, средний — к четвёртому и пятому, нижний — к шестому абзацу.

62. в названной тьме. — Имеется в виду тьма ночи, измеряемая ста «градусами», или «степенями» темноты.

63. Типичный пример того, что Леонардо называет «доказательством», в сущности сводящегос

520

лишь к наглядному развитию и показу выставленного тезиса.

64. Четыре линии слева показывают направление движения ветра, ударяющего в подвешенную доску. Угол отклонения этой последней показывает силу ветра. Долгое время считали, что анемометр — изобретение анонимного автора статьи в «Philosophical Transactions» за 1бб7 г.

65. Тот же принцип шагомера лежит в основе одометра, описание которого соответствует описанию Витрувия (см. след. отрывок). Из заключительной части отрывка видим, что Леонардо принимает р=22/7. В древности Архимед оперировал неравенством 3*10/71 < р < 3*1/7 (Пачиоло неправильно приписывает ему неравенство 3*1/8 < р < 3*1/7 — Средние века, начиная с Боэция, по большей части оперировали значением 22/7 как точным, а не приближенным.

66. О величине п см. предыдущее примечание. Аналогичный прибор описан у Vitr. De archit. X, 9.

67. Способ Витрувия описан в только что указанной главе. Способ Альберти — в его сочинении De'ludi matematici (XVin, ХГХ). см Орете volgari, ed Bonucd, V, 436.i

Вместе с прочими. — Дюэм предполагает, что Леонардо имеет в виду способ Николая Кузанского, описанный в сочинении последнего «De staticis experi-mentis».

Мой способ — по Дюэму был построен (ошибочно). на величине отклонения струи, вытекающей из сосуда, находящегося на движущемся корабле.

69. Принцип гигрометра заключается в том, что З в сырую погоду губка впитывает больше влаги и, становясь тяжелее, опускается, в сухую же погоду подай- й| мается. Описание гигрометра есть у Альберти в его «Архитектуре» (первое печатное издание 1485, но известным сочинение стало уже в 50-х годах) и у Николая Кузанского (О статических экспериментах, 147б)

521

у кого Леонардо заимствовал идею, решить трудно, так как оба произведения были ему известны.

О ПРИРОДЕ, ЖИЗНИ И СМЕРТИ

Воззрения Леонардо на природу еще более уясняются из последующих отрывков. Вечный закон природы — необходимость (71) и неистощимое разнообразие (72). Природа двойственна, она — мачеха для одних и мать для других (73), заботливо располагающая нервы и сосуды в пальцах (74), вечно производящая и безжалостно уничтожающая эпидемиями избыток своих же созданий (75). Размножение крыс — один из примеров этой неистощимой плодовитости природы (7б), в которой все вещи «твердыми зубами пожирает время» (77), и человек, с своей стороны, продолжает дело природы, изобретая «смертные дымы» (78) и способы делать плоды ядовитыми (79). Своеобразно, но понятно звучит в этом контексте противоречий чуть-чуть манерная цитата из Овидия о «всепокоряющей силе любви» (80). Где решение этих противоречий? Не в извечном ли сплетении жизни и смерти? (81 —82). Более того, что самая жизнь, как не стремление тел, вышедших из равновесия, к равновесию, т. е. к смерти? (83). Последний отрывок хотели истолковать в духе .платонизма. Но если Леонардо и говорит, что «душа не может разрушиться» (84), то он же совсем не по-платоновски указывает, что «душа хочет находиться с своим телом» (85), и знает древнее изречение, что «все вещи переходят друг в друга» (86). Вопрос в том, имманентно ли это движение, этот переход, самим вещам или вещи понуждаются к движению только извне? Леонардо отрицает подобную имманентность (87— 89) и признает, что вещи движутся только потому, что хотят покоя (90).

522

72. Яркой параллелью к мысли о неистощимом разнообразии природы могут служить многочисленные наблюдения Леонардо над растительным миром, собранные в «Трактате о живописи» и обнаруживающие его стремление охватить астительное многообразие во всех его бесконечных и неисчерпаемых особенностях.

75. Интересно отметить, что природа (la natura) превращается в конце отрывка в землю (questa terra).

76. Аристотель, а вслед за ним Плиний, утверждал, что одна мышь в короткое время дала потомство в 120 мышей.

35 — явная ошибка вместо 36.

В течение месяца. — Имеется в виду первый месяц по истечении года, также и дальше, когда речь о 3 месяцах.

Первый приплод, т. е. 3 самки дают в течение этих месяцев по 3 приплода, в каждом по 3 самки, т. е. 3*3*3= 27. Итого имеем с самками первого года 27+36=63. В конце отрывка то же вычисление повторяется для 12 месяцев, т. е. З*2*12=108.

77. Это почти буквальный перевод из «Метаморфоз» Овидия (XV, 232—236).

78. Реальгар (risagallo) — As2S2, сернистый мышьяк, известный в то время также под названием красного мышьяка. Что при обжигании последнего получается ядовитый белый мышьяк (As2O3), было известно уже Абу Мансуру и псевдо-Геберу.

Способ розовая вода. — У арабских алхимиков за некоторыми приборами и приемами, применявшимися при изготовлении розовой воды, сохранилось это обозначение в качестве более общего технического термина. Отсюда и Альберт Великий, напр., говорит о возгонке вина «по образцу розовой воды». Нечто подобное, возможно, имеет в виду и Леонардо.

Жаба, rospo, — считалась ядовитой. Ср. у Челли-ни — rospo velenoso.

чие: в пределах 12-ти мы имеем бесконечный ряд тяжестей, которые Петр может нести. Поэтому, какой бы груз больше 11-ти, но меньше 12-ти, ни взять, всегда за ним окажется еще полый бесконечный ряд грузов, которые Петр также может нести, иными словами, за грузом, который он может нести, всегда находится другой, который он также может нести, а вместе с тем должен, наконец, найтись и такой, который он уже нести не сможет, т. е. 12. В этом отрывке — отражение схоластических споров, логически разрабатывавших основные понятия теории пределов. Вопрос заключается в том, чем измеряется сила — максимумом ли того, что она может (maximum in quod sic), или минимумом тог го, что она не может (minimum in quod поп). В данном примере: сила Петра измеряется ли самым большим камнем, который он может поднять, или самым малым, который он уже поднять не может? Аргументация сводилась к следующему: в случае сопротивления, равного действующей силе, имеет место minimum in quod поп; этот минимум является, следовательно, величиной постоянной, тогда как вместо maximum in quod sic мы имеем переменную величину, бесконечно приближающуюся к своему пределу, т. е. к этому самому minimum in quod поп. Такой точки зрения держались Альберт Саксонский, Биаджо Пелакани (которого читал Леонардо), Павел Веницейский («Сумма» которого была широко распространена в северной Италии в XV—XVI веках) и др. К концу XV и началу XVI века, когда сильная гуманистическая реакция против схоластики давала свои плоды, вкус к этим дистинкциям был потерян и теории эти привлекали все меньшее внимание. Леонардо обнаруживает близкое с ними знакомство. История вопроса подробно изучена Дюэ-мом, показавшим, как схоластические дистинкции, являющиеся своего рода «работой на холостом ходу», в новых условиях получили дальнейшее развитие и плодотворный смысл.

529

О ДВИЖЕНИИ ЕСТЕСТВЕННОМ И НАСИЛЬСТВЕННОМ

Отрывки 104—109 позволяют судить об отношении Леонардо к различным теориям т. н. «естественного движения», т. е. движения тяжелых тел к «центру мира» и «легких» — от центра.

Отрывок 110 переходит к движению «насильственному», т. е. движению под влиянием внешнего воздействия, и подводит нас к играющей огромную роль в механике Леонардо проблеме передачи силы (движения), находящей разрешение в его концепции impeto (передаваемого в нашем тексте словом «импульс»). Определение impeto дается в отрывке 111, оно уточняется в 112-м,'конец которого показывает, что для Леонардо проблема сохранения движущим телом сообщенного ему движения была частью более общей проблемы сохранения воздействий, «впечатлений», «образов» и т. п. (ср. 113-114).

В свете теории impeto разрешается и вопрос о том, известен ли был Леонардо закон инерции. Второе определение impeto, которое дается в отрывке 115, и определение силы, являющейся в данном случае синонимом «impeto» (116—117), в этом отношении особенно существенны: тело движется в меру запаса ему присущего импульса. (Отр. 118 является в известном смысле пояснением к предшествующему.) Но отр. 119 дает совершенно определенный утвердительный ответ на вопрос о законе инерции. «Вещи стремятся пребывать в своем естестве» (120) — другая формулировка того же закона. И в том же контексте Леонардо приближается к закону сохранения силы или работы (120-127).

В отрывках 128-130 «сила» ставится в связь с другими элементами «насильственности»: движением, ударом и тяжестью, определение которой дается в отр. 131 —132. В сопоставлении с отр. 132 должен быть понимаем и отр. 133, где понятие о тяжести, рождаю-

530

щейся от перехода одной стихии в другую, иллюстрируется примером воды, которая проливается на землю под влиянием необходимости (тяжести) и влечется вверх «могуществом солнца».

04. Центр мира — т. е. центр нашего мира или центр земли, который для Леонардо отнюдь не совпадает с центром вселенной.

107. Для Аристотеля существование нескольких миров было недопустимым абсурдом. Средневековье из соображений теологического характера (неограниченность божественного всемогущества) пыталось обосновать мыслимость нескольких миров. В 1277 г. Парижский университет в числе прочих «аристотеле-аверроэстических» заблуждений осудил положение что первая причина не могла бы создать нескольких миров (quod prima causa поп posset plures mundos facere). Однако, с этой точки зрения множественность миров оставалась чистой возможностью. Более того, признание реальной множественности инкриминировалось, напр., еще Дж Бруно. В подобном же разрезе чистой мыслимости ставил вопрос Альберт Саксонский, полагавший, что земля, помещенная на одинаковом расстоянии от центра двух миров, остановилась бы в равновесии, наподобие куска железа между двумя магнитами, притягивающими его с одинаковой силой; Для Альберта это — чисто мысленная возможность, Леонардо, по-видимому,- склонен был допустить реальную возможность двух миров. Предшественниками его в этом отношении являются такие средневековые авторы, как Ричард из Миддльтона, Ок-кам,ИоаннМайорисидр.

108. По Аристотелю, тело падает к центру земли не потому, что земля его притягивает, а потому, что телу свойственно искать своего «естественного места», которое для тяжелых тел есть центр мира, совпадающий с центром земли: не будь даже земли в центре мира, тела продолжали бы «естественно» двигатьс

531

к последнему. Другие течения мысли объясняли тяготение взаимным стремлением частей к восстановлению единства или же притяжением подобного подобным, аналогичным магнитному. Ср. 109 и 110.

110. Это явление резонанса — одна из иллюстрации идеи мировой связи, или «симпатии», вместе с тем вводящая в круг идеи теории impeto, освещаемой в следующих отрывках.

111. Импульсом мы переводим Леонардов impeto, который в точности совпадает с схоластическим impetus, или: virtus motiva impressa. В более ранних кодексах (до 1510 г.), а именно в Кодексах А и В, Леонардо пользуется для обозначения этого понятия термином «сила» (forza). Необходимость введения этого понятия была вызвана следующим ходом мысли: если всякое (даже прямолинейное равномерное) движение предполагает наличие внешней силы, непосредственно действующей на тело, то каким образом сохраняет движение брошенное тело, оторвавшееся от источника своего движения? Аристбтель и преобладающие течения схоластики искали ответа в свойствах среды: воздух, окружающий брошенное тело, поддерживает в нем начатое движение даже тогда, когда источник движения сам пришел уже в состояние покоя. Как не трудно видеть, этим проблема не разрешена, а отодвинута, так как остается неясным, каким же образом воздух сохраняет сообщенное движение. В поисках иного ответа на вопрос и создается теория impetus'a, впервые выдвинутая александрийцем Иоанном Филопонои (первая половина VI века), перешедшая к арабам и усвоенная парижскими номиналистами (Иоанном Буриданом, Альбертом Саксонским, Марсилием Ингеном). По этой теории брошенное тело запечатлевает в себе некое количество движущей силы, которая продолжает его двигать в течение известного времени. Эта теория получила в XIV— XV веках широкое распространение и за пре-

532

делами Франции. В середине XV века, в частности, преподавал в Падуе «учение парижан» Гаэтан Тиэн-ский. О том сдвиге, каким явилась теория impetus'a, можно судить уже по чему, что место «интеллигенции» — ангелов, движущих небесные сферы, заступает в начале мира сообщенный импульс; «Образ» — simulacro — ср. примеч. 338 и 340.

114. Этот и предшествующие отрывки особенно ясно показывают, что учение об импульсе воспринималось Леонардо на более широком фоне учения о своего рода физической «мнеме».

Впечатление — impressione, собственно «отпечаток», — термин, родственный у предшественников Леонардо термину species (см. примеч. к 338). О явле^ нии сохранения зрительных впечатлений ср. 332—333

Звук отпечатлевается — распространяется, без растекания — без перемещения воздуха

116. Сила —forza, как сказано, в этом случае синей ним импульса (impeto).

118. Аналогичная мысль у Брунетто Латини вЦ Tesoro. Ср. у Галилея (Opere, ed. naz, vol. VII, р. 47

119. Нетрудно заметить, что здесь в зародыше заключается закон инерции. Ср. примеч. к 120.

120. В своем естестве — в аналогичном мест «Трактата о живописи» — в своем бытии (essere Вольвилль не склонен был усматривать в этом тексте указания на закон инерции, отмечая, что у Леонард движение обнаруживает тенденцию к сохранению лишь во время существования импульса, и вместо бесконечного равномерного прямолинейного ;

жения мы имеем у Леонардо дело с понятием «no-t женного пути» (debito viaggio), т. е. пути, зависящего < размера импульса. Однако Кодекс Британского музея лишь недавно опубликованный, показывает, что Леонардо (по всей вероятности, во вторую половину яаяа ни) гораздо ближе подошел к закону инерции.

533

123. Движущая сила измеряется произведением движущего груза на высоту падения — это хорошо было известно Леонардо, и мы встречаемся с этим положением в различных модификациях и различных местах. Однако Леонардо нигде не употреблял термина работа (в нашем смысле) и произведением силы на путь не оперировал систематически, хотя, как видно из приводимых отрывков, к принципу сохранения работы неоднократно возвращался.

126. Характерно, что Леонардо, как и во многих других случаях, берет конкретное эмпирически-данное явление, а не абстрактный механический случай — отсюда величина 100 ф.х9 л. вместо теоретических 100 ф. х 10 л.

128. Дюэм произвольно сближается с Николаем Кузанским и с его утверждением, что душа — источник движения. Это по меньшей мере спорно. Вообще говоря, сближения у Дюэма с Николаем Кузанским особенно неубедительны.

О ПДЦЕНИИ ТЕЛ. О ТРЕНИИ

В этом отделе разобраны различные случаи движения тяжестей: речь идет о движении по наклонной плоскости (134—140), о падении тяжестей и связи этого падения в воздухе с формой тел (142—145)*.

Леонардо пытается установить закон, которому подчиняется скорость падения тел (147—148), и определить силу удара падающего или движущегося тела (149—150). Движение горизонтально брошенного тела и связанная с ним проблема «сложного impeto» —

Та же тема о связи движения и формы тел применительно к воде — в отрывке 146.

534

тема отрывков 151—153. Один из видов движения, в котором мы имеем дело с «сложным impeto», — вращательное, — с практическим его использованием, рассматривается в отрывках 154—157.

Из дальнейших отрывков видно, однако, что теория Леонардо не является теорией impeto в чистом ее виде, усваивая некоторые элементы более старых теорий: так, явление ускорения относится за счет роли воздуха (157—160), участие которого в движении тел рассматривается дальше (1б1).

Более частные явления падения тел, подчас картинно описанные, рассматриваются в отрывках 1б2—1б7: здесь мы имеем наблюдение над падением воды в водостоках (1б2—1б3), над истечением жид-. костей (164—165), над пеной и брызгами низвергающихся вод (166—167).

Отрывки 1б8—170 трактуют о проблемах трения, частично предвосхищая наблюдения XVIII века.

135. Леонардо исходит из того, что в случае нахождения шара на горизонтальной плоскости центр его тяжести и точка касания находятся на одной вертикали — на одной «центральной» линии, по терминологии Леонардо. Чем круче плоскость, тем точка касания дальше от вертикали, проходящей через т, тем меньше часгьр, лежащая по левую сторону от вертикали, проходящей через о, тем больше часть, лежащая по правую сторону. Вместе с тем, скорость тем больше.

136. Ср. чертеж в конце книги. Наклон Леонардо измеряет здесь углом, образуемым диаметром ае и хордами аb, ас, ad. Он утверждает, что тело остановится в центре мира/или на пересечениях перпендикуляров, опущенных из/на хорды. Этим объясняются слова: «по более длинному пути».

137. Леонардо настаивает на равенстве тяжестей. Как известно, и в случае неодинаковых тяжестей скорость будет одинаковой. Это обстоятельство было впервые отмечено лишь Галилеем.

535

139. Этот отрывок показывает, что принцип разложения сил был Леонардо известен. Однако всестороннего представления о нем Леонардо не имел, так же как и о принципе параллелограмма сил. Ср. примеч. к 1в5.

140. Этот отрывок вошел в Т. А. V, 28. В этом последнем списке делается ссылка на V, 21, где сказано: «Та вода быстрее, которая опускается по более наклонной линии. Доказывается в 27-й гл. 2-й книги, утверждающей, что врда становится тем быстрее, чем больший наклон имеет». В свою очередь II, 27 отсылает к 1,4, где доказывается, что «вода не движется, если только не опускается вниз, и следовательно, больше будет двигаться там, где опускание ее будет большее». Яркий пример того, как позднейшие составители «Трактата в воде» навязывали Леонардо дедуктивную последовательность демонстраций.

141. Шустер, а за ним Харт полагали, что Леонардо смешивал вопрос о неподвижных блоках с вопросом о наклонной плоскости и что роль их в качестве средства изменять направление силы была ему неизвестна. Их утверждение было основано на неправильном чтении текста и внесении в чертеж отсутствующей в нем буквы о (в точке встречи трех канатов). При правильном чтении текста рушится все предположение (Шустер и Харт читали: «Какой из канатов of, on или от», вместо: «какой из канатов/ п или w»).

145. Этот отрывок в сопоставлении с 152 показывает, что изучение движения тел в воздухе стимулировалось у Леонардо двумя практическими интересами — авиацией и баллистикой. Ср. еще 91—92.

146. Вошло в Т. А. VII, 48.

147. Как известно, скорость действительно удваивается, но путь изменяется пропорционально квадратам времени. Ср. примеч. к 91.

Отрезок, единица — так мы передаем Леонардов

536

«grado», собственно «степень», термин, одинаково прилагаемый к экстенсивным и интенсивным величинам.

151. Пьетро Монти — военный инженер, богослов, миланец по происхождению, написавший в Испании трактат, который в 1492 г. был переведен на латинский и издан в Милане под заглавием «De dignoscendis hominibus». Здесь встречаем резкие нападки на некромантию и медиков, на принцип авторитета. Здесь же — защита опыта. Все это черты, роднящие его с Леонардо. Леонардо находился в Милане в личном общении с Монти.

152. Леонардо было известно, что обе части траектории горизонтально брошенного тела (стадия «насильственного» и стадия «естественного» движения) переходятод на в другую непрерывно и незаметно. В его чертежах мы не находим, однако, идеальной параболической кривой, а реальную баллистическую кривую: Леонардо учитывает всегда сопротивление воздуха, благодаря которому имеет место отклонение от идеальной формы параболы. И здесь, как и всюду, Леонардо выступает как наблюдательный эмпирик, чуждый абстрактно-математическому рассмотрению вопроса.

153. Приводимый чертеж — чертеж игры шара (ludus globi), специально изучавшейся Николаем Ку-занским в его диалоге «De ludo globi» — произведении, несомненно известном Леонардо.

154. В этом отрывке ясно намечены три стадии движения: 1) импульс больше силы тяжести и совершенно уничтожает ее действие, 2) импульс равен и меньше силы тяжести, 3) импульс отсутствует и действует одна сила тяжести. Аналогичные рассуждения находим позднее у Бернардино Баль-дй (1553—1617), по мнению Дюэма — плагиат из Леонардо.

Кубарь — chalmone — местное миланское назва-

537

ние, еще поныне употребляющееся (может быть, венецианско-греческого происхождения).

156. Практическое приложение принципа, формулированного в предыдущем отрывке: направо находится море, налево — пруд при образовании водоворота уровень моря на дне воронки понижается, и вода из пруда по трубе может перетекать в море"

157. Это образование водоворотов при соприкосновении потока воды с водой стоячей было позднее описано Бернардино Бальди («In mechanica Aristotelis problemata exerCitationess, напис. в 1582 г., напечат. после смерти автора — в ]б21 г.). Дюэм предполагал непосредственное знакомство Бальди с манускриптом Леонардо.

158. Приведенный отрывок, как и отрывок 1б0, показывает, что теория Леонардо не есть теория impe-tus'a в чистом виде (см. примеч. к 111), а усваивает некоторые элементы старой Аристотелевой теории, приписывавшей сохранение движения воздуху. Более точно: сохранение движения объясняется импульсом (impeto), явление ускорения — действием воздуха. Подобная теория была развиваема уже в 1-й половине XIV в. (Вальтер Бурлей, Иоанн Иандун и др.). В качестве основоположника ее Дюэм указывает Фому Аквина-та (ср. в комментарии к книгам «О небе и мире»: в середине движения скорость больше, чем в начале, когда приведено в движение незначительное количество воздуха, и чем в конце — когда импульс, сообщенный телу, начинает ослабевать). Кардан (1551), знакомый с рукописями Леонардо, развивает позднее подобные же мысли.

160. Положение «тяжесть тем быстрее движется, чем дольше падает» является 5-м в сочинении о тяжести («Opusculum de ponderositate»), приписываемом знаменитому механику средневековья Иордану из Неморы (XII век) и изданном Курцием Траяном в Венеции в 15б5 году. Дюэм предполагал, что в этом про-

538

изведении объединены сочинения трех авторов: Иордана, анонимного.«предшественника Леонардо» и анонимного «предшественника Стевина». Однако Марколонго (1932) считает возможным приписать его целиком Иордану. «Предшественник Леонардо» (или Иордан) утверждает, что тяжелое тело, падающее в воздухе, увлекает находящийся за ним воздух и толкает воздух, находящийся впереди; от этого сопротивление воздуха убывает, а «тяжесть» становится больше; среда получает все больший импульс и начинает не только испытывать действие падающей тяжести, но и увлекать ее.

161. Характерное для Леонардо переплетение абт страктно-объяснительных и чувственно-наглядных моментов.

546

О РАВНОВЕСИИ И ДВИЖЕНИИ ЖИДКОСТЕЙ. О ПЕРЕМЕЩЕНИИ ГРУЗОВ

За фрагментами, посвященными гидростатике и гидродинамике, трактующими о законе сообщающихся сосудов (201—202), вплотную подходящими к закону Паскаля (203—205) и пытающимися установить закон скорости течения воды (205—206), помещено описание двух способов перемещения тяжестей (207—208), в своей первичной и простой практичности являющихся контрастной параллелью к сложным теоретическим размышлениям о перемещении тел и служащих своеобразной концовкой для всего раздела механики.

201. Умножь на высоту — явная описка вместо «раздели». В последней фразе мы сохранили ее несколько неопределенный и терминологически расплывчатый характер. Более точно ее можно было бы сформулировать так: «Высота падения воды относится к диаметру поднимающегося столба, как диаметр опускающегося столба к высоте подъема», т. е. b/d1=d/b1 или , b/d=d1/b1 перемещения столбов обратно пропорциональны их диаметрам.

202. Вошло в Т. А. VIII, 78. По известному закону сообщающихся сосудов -1— = -^—, высоты различных жидкостей обратно пропорциональны весу единицы их объема (или плотности).

В положении равенства — nel sito della equality — в одной горизонтальной плоскости.

203. Противовес — см. след. примечание. В этом и след. отрывке совершенно четко сформулирован уже Закон Паскаля. По Дюэму, Бенедетги («Diversarum speculationum mathematicarum et physicarum liber», Турин, 1585) воспользовался манускриптами Леонардо. Книгу Бенедетги читал Мерсенн, и через Мерсен-на эти мысли дошли до Паскаля.

547

204. Этот отрывок вошел в Т. А V111,83. Под противовесам (contrapeso). Леонардо понимает груз, давящий на поршень насоса (bottino). Обычно он мыслится им в виде столпа воды того же диаметра, что насос.

205. Начиная с «примера» имеется и в. А 57 v. Формула гидродинамики гласит: v/v1=w1/w, т. е. средние скорости в различных сечениях обратно пропорциональны их площадям. При глубине постоянной имеем v/v1=l1/l где l и l1 — ширина реки. В этом отрывке («Посмотри на изображенный насос» и т. д.), как указывает Дюэм, в зародыше заключается основной закон гидростатики, сформулированный Паскалем.

С шестернями... — Зубчатые передачи интересовали уже древних («Механика» Аристотеля, Герон, Панн).

208. Применение аналогичного способа погрузки описано уже у Плиния (Н. N. XXXVI, 14), рассказывающего о перевозке обелиска по проекту архитектора Сатира в царствование Птолемея Филадельфа в Александрии (IV в. до нашей эры).

О ЛЕТАНИИ

Отдел «О летании» предваряется характерным отрывком о птице — «действующем по математическим законам инструменте» (209). При изучении законов действия этого «инструмента» Леонардо отправляется от аналогии воздуха и воды (210—211), плавания и летания (212—213). Ярок рисунок отрывка 214 — перчатка в виде птичьей лапы для плавания в море.

За этими общими соображениями следуют планы трактатов о летании (215—217), которые должны охватить не только полет птиц; муха (218) интересует Леонардо так же, как коршун (218—224). Он пользуется приборами для изучения законов равновесия птиц и их полета (225—226). Описывая полет птиц (227—250), интересуясь полетом «черных стрекоз»

548

(251), Леонардо ни на минуту не забывает практической цели — авиации, не раз возвращаясь к сопоставлению возможностей птицы и возможностей человека (252—254). Описания геликоптера (255), парашюта (256) и других летательных приборов (257—265) заканчиваются приподнято-торжественными пророчествами о полете (266—267).

209. Начало несколько темно. Мы передаем «tanta potentia» через «столько возможностей». Харт переводит словом «сила» (though not with a corresponding degree of strength). Думается, что «возможность» ближе к мысли Леонардо, так как коренной недостаток летательного снаряда не столько в недостаточной силе, сколько в недостаточной способности едва заметно перемещать крылья, поддерживая равновесие.

212. Плавание показывает способ летания. — Интересно отметить, что уже Аристотель при описании строения птиц («De anim. incessu») часто пользуется сравнением с кораблем.

216. Этот план осуществлен, по-видимому, не был.

219. Этот отрывок лег в основу известной работы Фрейда о Леонардо. Согласиться с Фрейдом можно лишь в том, что мы имеем здесь дело о фантазией, позднее сложившейся и проецированной в младенческие годы. Некоторые примеры наблюдений Леонардо над полетом коршуна см. в отрывках 222—224.

220. Взято из «Fior di virtu», являющегося вообще главным источником Леонардова бестиария.

221. Кортон — cortone — по-видимому, местное название какой-то хищной птицы. Это — единственно точно датированное наблюдение Леонардо над полетом птиц. Все остальные находятся в манускриптах, датированных 1483—1518 гг. Главные занятия Леонардо авиацией относятся ко второму флорентийскому периоду. «Трактат о полете птиц» писан во Флоренции в 1505 г., т. е. в том же году, к которому относится упоминаемое в тексте наблюдение.

549

222. По отзывам новейших исследователей, наблюдения Леонардо над парением птиц отличаются особой тщательностью и точностью и в значительной части совпадают с современными наблюдениями. О парении птиц ср. еще 235,236,237.

225. Это сделано, см. чертеж в конце книги. 230. Положение равновесия — sito della equalita, — здесь и всюду дальше — горизонтальное положение.

232. Сирокко — юго-восточный ветер, юго-восток

233. Отрывок показывает, что внимание Леонардо уже привлекала современная проблема обтекания.

237. Место равновесия — sito della equality — горизонтальная линия.

241. Тралимтана — северо-восточный ветер.

245. Ср. 120—122.

246. О роли хвоста ср. у Аристотеля («De anim. incessu», cap 10): «Хвост (ойропйуюу) существует у птиц для направления полета, как руль у кораблей».

248. По-видимому, Леонардо первый описал под названием «большого пальца» (dito grosso) так называемое крылышко, или alula, — ту часть крыла, перья которой прикреплены к большому пальцу и обладают поэтому некоторой самостоятельностью в движении.

251. На той же странице записано несколько наблюдений над этими стрекозами и набросан рисунок

254. В этом отрывке особенно ясно проступает практический интерес Леонардо при изучении анатомии птиц.

255. Принцип геликоптера, вновь открытый позднее, не использован еще вполне на практике по сие время. Каким образом вся машина приводится во вращение — не указано.

256. Честь изобретения парашюта принадлежит Леонардо. Во всяком случае, это — первое известное

550

упоминание о парашюте. Изобретение последнего обычно приписывалось венецианцу Фаусто Веранцио (1595), возможно, испытавшему непосредственное влияние Леонардо, или французу Ленорману (1783), произведшему опыты с парашютом в Моннелье.

257. По замечанию Харта — глубоко верное соображение, нашедшее свое подтверждение в современной авиации.

258. Летчик лежит животом на средней доске, просунув голову в передний хомут. Ноги упираются в педали, из коих одна опускает, другая поднимает крылья. В том же отрывке Леонардо указывает, что крылья можно было бы опускать посредством движения обеих ног; тогда поднятие их будет производиться или руками, или пружиной.

259. В оригинале рисунок не вполне четок Буквы а, Ь, с и d следует расположить справа налево в правом нижнем углу, под соответствующими им четырьмя точками.

261. Леонардо почти всегда прилагает к частям своего аэроплана наименование частей птицы, а самый аэроплан часто называет птицей. Так и в этом отрывке он говорит о связках и сухожилиях аэроплана.

266. Лебедя (сесего) — намек на Монте Чечеро, гору к северо-востоку от Фьезоле, откуда, по-видимому, Леонардо хотел совершить полет на своем аэроплане. Любопытно, что около Фьезоле сделано было и единственное точно датированное наблюдение над полетом хищной птицы (14 марта 1505 г. Ок. 221).

267. Вариант предыдущего отрывка «Спина исполинского лебедя» заменена здесь «горой, получившей имя от большой птицы». Свой аэроплан Леонардо и в других местах называет птицей (ср. примеч. к 260).

551

НЕСКОЛЬКО ИЗОБРЕТЕНИЙ

От пафоса авиации — резкий скачок к запросам повседневной жизни и непосредственным нуждам практики: поворачивающееся сидение судна (2б8), подсчет рентабельности машины для выделки иголок (2б5), сверление бревен (270), добродушный будильник (271) и беспощадные «органы», «из коих одиннадцать стреляют за раз» (272).

269. Речь идет о машине для изготовления иголок.

270. Поднимаются вместе с винтом — так как с последним соединена дощатая площадка, на которой находятся работающие. Сверлящие снизу вверх сверлильные машины стали известны только в 1798 г. (Пешель в Дрездене). Особенно существенны во времена Леонардо сверлильные машины были ввиду того, что в водопроводах уже с древних времен (ср. Плиний, Н. N., XVI, 79) применялись деревянные трубы. Чугунные водопроводные трубы появились лишь во второй половине XVII в.

271. Вода стекает в сосуде на конце трубчатого рычага, на другом конце которого находится второй сосуд с водою (там, где на чертеже помечено «вода»). Когда плечо с сосудом опустится, то вода из второго сосуда быстро туда перельется, и это произведет толчок Ноги спящего находятся в соединенной с рычагом петле. Конструкция интересна тем, что в основе ее лежит принцип «механического релэ», т. е. механизма, при котором незначительная сила регулятора приводит в действие силу гораздо более значительную*

272. Спингарды — орудия для разрушения стен. По-видимому, термин «орган» впервые встречается у Леонардо, которого мысль о подобной пушке крайне занимала, так как в разных местах он дает несколько ее вариантов. В некоторых собраниях оружия XVII века встречаются «смертоносные органы», подобные описанному у Леонардо.

552

О ЗРЕНИИ, СВЕТЕ, ТЕПЛЕ И СОЛНЦЕ

Смертоносные орудия странно контрастируют с созерцательной похвалой свету из средневекового трактата Иоанна Пекама (273). Но недаром Леонардо выписал и перевел из Пекама этот отрывок. Та первостепенная роль, которая принадлежит зрению, проступает у самого Леонардо повсюду. «Живопись — мать перспективы» (274), «перспектива — мать астрономии» (275), похвала солнцу (276) — неподвижному (277) — которое некоторые из древних хотели принизить (ср. 278—281), все это — один круг идей. Если солнце — источник тепла (282—284), то тепло — источник жизни и движения (285—287), и полуанимистическая теория движения влаги под животворным действием тепла строится на аналогии тела земли и тела человека (288—291). Но если Леонардо анализирует здесь, как вода под действием тепла движется на вершины гор, то сам совершенно иначе (механически, хотя и ошибочно) проектирует подъем воды на горные вершины (292), опять возвращаясь в отрывках 293 и 294 к движущей силе тепла и пара, а в отрывке 295 к аналогии земли и человека.

273. Под перспективой разумеется здесь, — как и вообще в средневековье, — оптика в целом. Отрывок — не оригинальный Леонардов, а перевод из широко распространенной «Perspectiva communis» Иоанна Пекама, или Иоанна Кентерберийского (1240— 1292). Книга Пекама употреблялась как учебник и впервые была напечатана Фацио Кардано в Милане в 1482 г. Как и Витело (см. примеч. к 6), оптику которого Леонардо внимательно изучал, Пекам основывается на арабском оптике и астрономе Альхацене.

274. Фигуры тел. — Как видно из других отрывков, термин применяется и к двухмерным, и к трехмерным образованиям (фигура квадрата, фигура куба). 276 и 278. На полях Леонардо приписывает* «Спе-

553

pa [«Сфера»] и Марулло славят с другими солнце». Под «Сферой» разумеется стихотворное сочинение Леонардо Дата (1408—1472) о сфере, весьма распространенное в XV в. и содержащее похвалу солнцу. Марулло — греческий поэт, живший в Италии (ум. 1500), автор гимна солнцу. В «Жизнеописаниях философов» Диогена Лаэрция (это сочинение Леонардо упоминает в С. А. 210 г.) мнение, приписываемое Сократу, отнесено к Анаксагору.

Об Эпикуре — см. у псевдо-Плутарха «О мнениях философов» (И, 21; было венецианское издание 1509 г.). Подробное опровержение мнения Эпикура есть у Клеомеда («Cleomedis de mundo Georgio Valla interprete», Ven., 1498). В С. А. 141 v. Леонардо упоминает Клеомеда (Cleomete filosofo).

277. Эти слова написаны отдельно и более крупным почерком.

287. Принцип инкубации был известен и древним, и средневековью (Аристотель, Плиний, Альберт Великий).

289. Вошло в Т. А. I, 37. Та же аналогия у представителя парижской средневековой науки Темона (о нем см. примеч. к 335): «В мире малом (разумею человека) — то же, что в мире большом; и мире малом также есть пещера — внутренняя полость головы; пары поднимаются к этой полости, превращаясь в воду, и вытекают через нос и глаза». Однако все же сомнительно, что именно Темоном навеяна концепция Леонардо.

291. Это — теория Альберта Великого (Ub. II Mete-orum, tract. 2, cap. 12, — Opera, t. 2) и Темона с модификациями. Позднее мысль о теплоте, как силе, движущей воду, повторил Кардан (1551), знакомый с рукописями Леонардо

292. Вошло в Т. А. IX, 7. Из этого видно, что Леонардо еще не отдавал себе отчета в законах, позднее открытых Торичелли. " ....

554

Нутро — в подл. anima (имеется в виду поршень);

От дождей — в подлиннике per rogie, по-видимому — piogie.

293. Доказательство того, что Леонардо отдавал себе отчет в движущей силе пара.

294. Нет никаких оснований приписывать изобретение самому Архимеду. Таланты и стадии -- намеренная архаизация. Прозвище Архимеда носило несколько лиц, в том числе Джакопо Мариано (еж 1440), который, по мнению Фельдгауза, может быть, и имеется в виду. По мнению Дильса, мы имеем дело с подлогом арабского происхождения. Старейшим до опубликования рукописей Леонардо считалось паровое орудие Марина Буржуа (1б05), вновь изобретенное Петкин-сом(1824).

295. Монджибелло — Этна

О ЗЕМЛЕ, ЛУНЕ И МОРСКИХ ПРИЛИВАХ

Что же такое наша земля, которая только что оказалась наделенной чертами живого существа и поставленной в параллель с человеком? Она — «звезда, подобная луне» (296), ибо так же, как на земле, на луне есть вода (297) и свет луны — отражение солнца от лунных морей, подобных нашим (298. Отрывок 299 поясняет одно место в отрывке предшествующем). Внимание Леонардо привлекают «лунные пятна» (300—302) и пепельный свет луны, которому он первый дает правильное объяснение (303). Ему известна аналогия Брунетто Латини между желтком яйца и землей, окруженной стихиями (304). У тела луны те же стихии, что у земли (305). Земля перестает быть центром мира (ЗОб), и в отрывке 307 содержится указание на возможность движения земли. Но, признавая родство луны и земли, Леонардо отвергает притягательное влияние луны на земные моря, давая совер-

555

шенно иную, отличную от астролого-магнетической, теорию приливов (308—310). К этим же отрывкам о земле и луне естественно примыкают отрывки о звездах (311-313).

296. Николай Кузанский («De docta ignorantia». I. П. c. 12) говорил, что «наша земля — знатная звезда».

О СТРОЕНИИ ЧЕЛОВЕКА И ЖИВОТНЫХ. О ЧАСТЯХ ТЕЛА И ИХ ФУНКЦИЯХ

Космогонические в геологические размышления Леонардо связаны с его размышлениями о человеке. Ибо чем иным является сам человек, как не малым миром, и анатомия не есть ли космография малого мира? (395). Набрасывая планы анатомических сочинений и наблюдений (396—397), внося в свои рукописи эмбриологические заметки (398—400), давая указания, как исполнять анатомические рисунки (401—402)i намечая планы сравнительно-анатомических наблюдений, и описаний (403—409), анализируя роль словесного описания <410) и рисунков (411), Леонардо справедливо гордится своими рисунками, суммирующими десятки анатомических вскрытии (411). Отрывки о мускулах (412), о горении, дыхании и дыхательных органах (413—420), о сердце и печени (421—426), о нервах (427—429), о произвольных и непроизвольных движениях (430—432), о строении мозга и черепа (435—437) дают конкретное представление о его анатомических и физиологических занятиях. Три последующих от-

568

рывка (438—440) особенно интересны прямым указанием на анатомические вскрытия, производившиеся самим Леонардо.

396. План, судя по соседним листам, относится к раннему периоду (ок 1489 г.). Сходные планы Леонардо дает и в других местах. Предположения, что Леонардо действительно написал подобный трактат, не подтверждаются, хотя иногда Леонардо и говорит о нем, как о чем-то наличном (например: Е. Зг.: и найдешь все причины тому в книге моей «Анатомии» и др.).

397.- Челюсть крокодила интересовала Леонардо, по-видимому, в связи со старинным представлением, что крокодил — единственное животное, у которого верхняя челюсть подвижная. Дятла лишь позднее (в XVI в.) изучал Альдрованди.

399. Взято из Аристотеля (Hist. an. Г/, 2), и по всей вероятности, на опыте самим Леонардо не проверялось, как это сделано было раньше Альбертом Великим.

400. В заключительных словах отрывка усматривали то глубочайшее равнодушие Леонардо к Библии, то проявление высочайшего благоговения (!) Что Леонардо Библию неприкосновенной не оставлял, видно уже из его иронических замечании о потопе (373).

401. Из всех частей тела Леонардо особенное внимание уделял конечностям, в чем сказались одновременно интересы художника и механика. Так, он внимательно изучал механизм поворачивания руки ладонью вверх и ладонью вниз. В связи с теми же проблемами механики живого организма стоял его интерес к строению костей и скелета здесь, по отзыву исследователей, особенно сильно сказывается начало новой эпохи и особенно ярко проявляется дар леонардовской наблюдательности. Он первый определил точное число позвонков в sacrum (в копчике он насчитывал два, вместо четырех-пяти, что объясняется большой непостоянностью их числа). Он первый в точности изобразил форму позвоночного столба. В его рисунках скелет все-

569

гда воспринимается на фоне совершаемых человеком движений. По остроумному замечанию Холля, скелеты Леонардо «живут», тогда как скелеты Везалия, если бы ожили, не могли бы ни ходить, ни стоять, ни дышать.

409. Словесному описанию Леонардо придавал лишь вспомогательное значение по отношению к рисунку. Об этом свидетельствует скупость и краткость текста в его анатомических рукописях. Словесное описание должно являться там, где рисунок бессилен, как самостоятельная задача оно почти никогда не имеется в виду.

410 \. Подобные рисунки — т. е. рисунки Леонардо. Отрывок является своеобразной апологией Леонар-довых рисунков. К самостоятельным анатомическим вскрытиям Леонардо приступил после внимательного изучения анатомических текстов и рисунков своих предшественников. Наиболее распространенным во времена Леонардо был анатомический трактат Мон-дино (1316, первое печатное издание Болонья, 1478). Он служил обычно учебником и в значительной мере был основан на сочинениях арабов, хотя его автор и сам производил вскрытия. Известны также были Леонардо знаменитая хирургия Гюи де Шолиака, физиологические и медицинские труды Эгидия Колонны, Альберта Великого, Авиценны. Из древних он упоминает Галена, Плиния, Цельса, Аристотеля и Гиппократа. Сличая рисунки одной и той же части тела, сделанные Леонардо в разное время, нетрудно наблюдать постепенный их прогресс.

Период занятий анатомией охватывает всю жизнь Леонардо: первая рукопись (W. An. Г) относится к 1484 г., последняя (W. An. IV)— к1515г. Свои занятия Леонардо начал у Вероккио как художник, но был постепенно увлечен вглубь анатомической науки как таковой.

Время — т. е. недостаток времени.

413. Гроте видел в этом и других отрывках приближение к кислородной теории горения. Однако

570

нельзя просто подставить вместо воздуха кислород и получить современную теорию. Воззрение Леонардо стоит в связи с древней теорией перехода стихий друг в друга, т. е. в частности воздуха в огонь.

416. Легкое — il pulmone; следуя традиции своих предшественников, Леонардо всюду употребляет «легкое» в единственном числе, рассматривая легкое как один орган с двумя лопастями. Роль легких, по старым воззрениям, сводилась к охлаждению свежим воздухом разгоряченной крови сердца и к доставлению материала, из которого в сердце вырабатывались «жизненные духи». Первое мнение Леонардо разделял всецело (ср. 420), второе — частично, полагая, что известная часть вдыхаемого воздуха попадает в сердце. Наблюдения его были сделаны, по-видимому, исключительно на животных, и потому в анатомических рисунках дыхательного аппарата человека — ряд неточностей.

Термин «вена» у Леонардо неустойчив: он обозначает и вену, и кровеносные сосуды вообще, включая артерии. Функциональное различие вен и артерий Леонардо, конечно, знал.

421. Гален рассматривал ткань сердца как нечто отличное от мускулов, и ему следовал в этом Авиценна.

422. Рисунок относится, по-видимому, к раннему периоду.

426. По-видимому, Леонардо под верхними желудочками, илнушкалш, разумел и предсердия, и auriculae cordis.

428. Сухожилия — nervi, нервы — corde.

429. Вымачивание в проточной воде рекомендовали предшественники Леонардо — Мондино, Гюи де Шолиак, Беренгарио. Последний, в частности, предполагал, что соединение нервов со спинным мозгом может быть изучено только при условии вымачивания трупов в воде.

571

432. То же повторено, с некоторыми модификациями, на оборотной стороне листа: «Лягушка тотчас же умирает, если проколоть ее спинной мозг, хотя до того она жила без головы, сердца и каких бы то ни было внутренностей и кожи. И потому кажется, что здесь находится основание движения и жизни». Это — первые экспериментальные наблюдения над центральной нервной системой со времени Галена. Вывод Леонардо неточен. При поражении спинного мозга поражается центр рефлекторных движений, и животное кажется мертвым. Видоизменяя эксперимент, можно было бы убедиться, что биение сердца и сокращение мускулов при раздражении их нервов еще продолжаются некоторое время.

433. Большие желудочки с отростками (рогами) оба боковых желуррчка,мелюрия — четвертый желудочек Этот способ инъекций представляет большие трудности, и понятно; что рисунки не вполне точны. Но Леонардо — первый, кому пришла в голову мысль прибегнуть к инъекциям мозговых полостей. Он же предложил инъекцию через infundibulum cerebri, лишь в 1878 г. повторенную Велькером. Немногочисленные случаи анатомических инъекций до Леонардо следующие: Гален (церебральные сосуды, наполняемые воздухом через трубку), Алессандро Джилиани из Персиче-то (кровеносные сосуды, наполняемые жидкостями различных цветов; первая половина XIV века). Инъекция почечных вен, произведенная Яковом Беренгари-ем, относится уже ко времени после смерти Леонардо (комментарий к «Анатомии» Мундино, Болонья, 1521). Полагать, как Холль, что Леонардо прибегал к инъекции кровеносных сосудов, нет оснований.

434. Этот текст вместе с рисунком относится к раннему периоду. На следующем листе (7 г.) Леонардо дает более точное изображение мозговых желудочков. Боковые он считает за один и называет impressiva, третий — sensus communis, четвертый — memoria.

572

Когда Леонардо перешел к представлению о парности боковых желудочков — неясно. До него обычно изображались три, расположенных друг за другом, желудочка (так еще в ряде изданий 1490—1504 гг.). Парность примитивно изображена у Пейлигка и у Хундта (оба издания — в Лейпциге 1499 и 1501 гг.).

435. Описание развитых носовых раковин плотоядных. Флорентийский дневник Луки Ландуччи (1450— 1516) содержит указание, что за палаццо дель Капитане в клетках держали львов (в настоящее время находящаяся здесь улица носит название via de Leoni — улица Львов). Леонардо мог таким образом близко наблюдать львов и, как известно, в разных отношениях обнаруживал большой к ним интерес. Достаточно вспомнить многочисленные рисунки, среди них «карикатуры» львов, борьбу льва и дракона и т. д.

436. В круглых скобках — вычеркнутое самим Леонардо. Учение о локализации душевных способностей в желудочках мозга восходит к Герофилу (330— 250 до н. э.) и может быть прослежено у Посидония, Немезия, арабов и в западноевропейском средневековье вплоть до Мондино (1275—13б2) и ГюидеШо-лиака (XIV век). Обычная схема такова:

I желудочек II желудочек III желудочек

воображение и об суждение и мыш память

щее чувство (imagi- ление (aestimati- (memoria)

nativa, sensus com- va, cogitativa)

munis)

В W. An. V. 15 Леонардо дает

воспринимающая общее чувство память

способность (im- (senso commune), (memoria)

pressiva), воля (volume)

интеллект

(intelletto)

573

437. Общее чувство локализуется в среднем желудочке, вопреки средневековой традиции (ср. предыдущее примеч.). и сближается с судящей способностью (aestimativa). Леонардо, по-видимому, удалось установить, что большинство черепных нервов не сходится в области переднего желудочка. Сольми толкует: судящая часть = интеллект, общее чувство = мозг. (!) 438. Во Флоренции, большую часть времени, когда здесь находился Леонардо, не было университета: в 1472 г. Studium generate было перенесено в Пизу. Свои анатомические вскрытия Леонардо производил при названном в тексте госпитале Санта Мария Нова, основанном в 1255 г. При госпиталях же практически занимались анатомией и другие флорентийские художники, например, Микеланджело — при госпитале церкви св. Духа. Сообщение, по всей вероятности, относится ко второму пребыванию Леонардо во Флоренции (после 1503 г.).

576

ПРИМЕЧАНИЯ К РАЗДЕЛУ «ИСКУССТВО»

В 457—480 даны примеры так называемых «сравнений» — paragone — спора искусств об их взаимных преимуществах. Компиляторы «Трактата о живописи» более или менее исчерпывающе собрали такие «сравнения» Леонардо в первой части Ватиканского кодекса. От Луки Пачоли мы знаем, что при миланском рро-ре в присутствии герцога Лодовико Моро происходили научные «поединки» (duelli), и, может быть приведенные записи являются подготовкой к таким состязаниям. Возможно также, что Леонардо требовал от учеников упражнений на соответствующие темы и сам давал образцы. Во всяком случае, он первый широко воспользовался темой «сравнений», впоследствии — к концу XVI века — ставшей вполне обязательной и совершенно пустой. — Истоки этих paragonfr восходят, может быть, даже к народной средневековой литературе тенцон и контрастов (с% Steinschneidew «Rangstreitliteratur, ein Beitrag zurvergleichenden atur- und Kulturgeschichte» в «Sitzungsberichten der KaisS&'-Akademie der Wissenschaften in Wien», CLV, 1906, В контексте, очень близком к Леонардо, paragone появляются уже у его старшего земляка, Леоне Батиста Аль берти (его «X libri de re aedificatoria» были написаны Hegtj: посредственно после 1452 г., а изданы лишь в 1485 г.» после смерти Альберти в 1472 г.), и другого флорентийца, работавшего долго в Милане при Франческо и Галеаццо Сфорца, — Филарете (гуманистический псевдоним Антонио Аверлино; его архитектурный Щ трактат возник между 1451 и 14б4 гг. и в совершенной полноте не издан и до сих пор). В темпераментных софизмах, часто пользуясь доводами, не принадлежащ-

577

ми ему самому, Леонардо обрушивается на поэзию, музыку и скульптуру, стремясь доказать, что живопись имеет такие же, если не большие, права быть принятой в число «свободных искусств», как и музыка и отчасти поэзия.

Подразделение наук (они назывались «искусствами») на «свободные» и «механические» (artes liberates и artes mechanicae) средневековье унаследовало от античности и передало дальше Возрождению. Оно взросло на античной социальной структуре — аристократически мыслящая община осознавала рабство как нечто чуждое, заработок и физический труд ремесленника считались низшим и неблагородным занятием, недостойным свободного и полноправного гражданина. Уже в схеме великого врача Галена «свободные искусства» сведены к мистическому числу 7 (грамматика, риторика, диалектика, арифметика, геометрия, музыка, астрономия); им противопоставляются «механические искусства», куда относятся архитектура, земледелие, навигация и т. д. Характерно, что Гален считает возможным, *если угодно», причислить живопись и скульптуру к числу «свободных искусств» на том основании, что и той и другой можно заниматься в старости, при упадке сил, чего не бывает с настоящим ремеслом. Здесь отчетливо видно, что играют роль социальные и никакие другие соображения. Знаменателен также аллегорический «сон» Лукиана о благородной жене-философии и грязной девке-скульптуре, повстречавшихся ему на его жизненном пути. В христианскую эпоху, при иначе организованном обществе, сохранились то же разделение. «Свободные искусства» были подразделены на «тривиальные» (три первые из вышеперечисленных), образующие trivium элементарных школ, и четыре высшие — quadrivium средневековых университетов (Альберти, например, один из немногих писателей по искусству эпохи Возрождения, провел и trivium

578

и quadrivium). To, что мы теперь называем искусствами, то есть специфические проявления творческой фантазии, рассматривалось как ремесла в разделе «механических искусств». Они ютились в цехах, в мастерских (bottega), где искусство и ремесло жили нераздельно, рядом друг с другом и друг в друге. Поэзия была не вполне полноправным придатком к риторике, но уже в самую раннюю пору Возрождения Петрарка находит доводы, чтобы вступиться за ее права: она не названа в числе «свободных искусств» потому, что она выше их всех и все их обнимает, равно как философия и теология (письмо о поэтике Бенвенуто да Имола). С того момента, когда живописец перестает быть только цеховым мастером, когда он становится сначала желательным, потом необходимым, а еще позже — почетным гостем при дворе Медичи, Сфор-ца, д'Эсте, Монтефельтре, Малатеста и других, начинают раздаваться голоса о преимуществах и достоинствах живописи и ее правах на «науку» наравне, по крайней мере, с музыкой, и раздаются они до тех пор, пока в теории искусств в XVII веке не закрепляется термин «изящные искусства» (belle arti, beaux arts, schone Kiinste). До этих пор искусства составляли, в лучшем случае, промежуток между artes liberates и mechanicae, поскольку они не имели теоретического обоснования. В этой борьбе за права живописи у Леонардо были предшественники, но едва ли не он первый высказал претензии живописи с полной ясностью. Вся его тенденция называть живопись «наукой» помимо других причин определяется этой терминологической традицией и борьбой за место живописи среди других «искусств», как то арифметики, геометрии, грамматики и т. д., тем более, что он избегает слова «arte», по-итальянски равно обозначающего как искусство, так и ремесло. Кроме того, живописцы того времени вообще редко отличали в своих суждениях живописца от математика, художника от

579

ученого (Olschki, «Geschichte der neusprachlichen wis-senschavtiichen Literatur», 1919, т. I, стр. 141, — есть русск. перев., — приводит ряд интересных примеров). При этом особенно настойчиво он указывает на математическую основу «науки живописи» — перспективу и пропорции, — ту самую, из-за которой музыка заняла твердое место среди «свободных искусств» и которую солидно укрепили непосредственные предшественники Леонардо, художники-математики типа Альберта, Пьеро делла Франчески с его «Живописной перспективой», чистый математик Пачоли и др. Дальнейшее развитие этого старого спора шло по пути, намеченному раньше и проделанному Леонардо несмотря на то, что время от времени продолжают высказываться прямо противоположные взгляды (например, у Бенедетто Варки, 1546, см. ниже). Очень важное разграничение вводит Francisco de Hollanda («Tractate de Pintura antigua», написан между 1547 и 1549 гг.): он отделяет ремесло от искусства в нашем смысле слова и тем самым подготовляет то, что впоследствии было названо «изящным искусством». Вазари в этом споре, как, впрочем, и во всем другом, занимает половинчатую позицию: он без удивления и без негодования рассказывает, что одному нобилю, ученику Леонардо, Рустичи, повредило то, что он занимался искусством, а с другой стороны, как маньерист, Вазари склонен очень высоко ценить свое занятие. Более решительные маньеристы последовательнее: в конце XVI века происходит сдвиг; странствующий виртуоз, «исторический живописец», профессор академии, выступающий в верхних социальных слоях, — с одной стороны, и живописец-ремесленник, оставшийся в цеху, — с другой, представляют собой два полюса, не имея междусобой ничего общего. Уже близится то время, когда «cava-liere» Бернини будут принимать во Франции с княжескими почестями. Становится ясной пропасть между

580

«большим искусством» и тем, чего раньше совсем не существовало — ремесленным искусством в нашем смысле «прикладного искусства». В высказываниях маньеристов это видно совершенно отчетливо (например, G. В. Armenini, «De' veri precetti della pittura», Равенна, 1587), а Романо Альберта («Trattato della nobilta della pittura», Рим, 1585) при поддержке юридических и археологических аргументов окончательно провозглашает признанный уже всеми тезис, что живопись — не чисто механическое искусство, a ars liberalis. — Но во времена Леонардо этот спор был в самом разгаре, и он со своей стороны сделал все, чтобы заострить его до крайности. Так как положение двух привилегированных «наук» (музыки и поэзии) в системе свободных искусств было различное, то меняется и общий порядок его аргументации: на поэзию Леонардо нападает с позиции тщательно обставленного положения о преимуществе глаза над другими органами чувств и доказывает, что живопись представляет «с полной истинностью» произведения природы, а поэзия — «только слова», произведение человека, который сам в свою очередь является произведением природы. Отсюда естественно должен следовать вывод, что если поэзия принята в число «свободных искусств», то с большим правом на это может претендовать живопись. Музыка значится в числе «свободных искусств» за свою математическую основу — стоит вспомнить идущие из античности учения о музыкальных пропорциях и гармонии. Поэтому Леонардо доказывает, что живопись имеет еще более богатую математическую основу в виде учения о перспективе и о тех же пропорциях, причем он устанавливает музыкальные гармонические пропорции применительно к перспективным сокращениям. Отсюда вывод, формулированный почти в тех же словах у Пачоли, что «музыка — младшая сестра живописи» и что в число «свободных искусств» нужно

581

или ввести живопись, или исключить из них музыку. Последнее, как прекрасно знает Леонардо, невозможно: мистическое число семь нерушимо. Больше всего достается в этом споре скульптуре. Вряд ли можно видеть в этом отголосок неприязни к Микеланджело или личных неудач Леонардо с грандиозным конным памятником Франческо Сфорца. Как бы то ни было, характерны словно бы наивные аргументы, как, например, то, что «скульптура порождает пот и телесную усталость» или что «скульптор всегда грязен»; однако они знаменательны именно в свете претензии живописи занять место среди свободных искусств: ведь «свободные искусства» от «механических»; различались по принципу возможности ими заниматься свободному или несвободному человеку, причем как раз к физическому труду, «порождающему пот и телесную усталость», к механическим искусствам, относились с пренебрежением. Леонардо нужно было при помощи этих аргументов «отмежеваться» от скульптуры, не причисленной к свободным искусствам, и показать, что живопись ничего общего с нею не имеет. — Многие аргументы Леонардо воскресают в середине XVI века, когда главная масса его литературного наследия лежала у Мельци и была мало известна (это показывает, что Леонардо зачастую пользовался общими местами), но воскресают они для превознесения своего искусства и умаления всех других, и первоначальная цель их — борьба за место в ряду привилегированных свободных искусств — становится забытой и отчасти ненужной в связи с изменившимся общественным положением художника. Знаменательны в этом смысле две лекции о живописи и скульптуре известного флорентийского филолога и историка Бенедетто Варки (1503—1565), прочитанные им в 1546 г. во Флорентийской Академии (позднее они были напечатаны: Benedetto Varchi, «Lezioni sopra la pittura e scoltwa», Флоренция, 1549). Втора

582

лекция посвящена paragone; интересно, что здесь впервые в теории искусств была применена анкета:

сохранились ответы, полученные Варки от живописцев Якопо да Понтормо, Анджело Бронзино, Вазари, от скульпторов Бенвенуто Челлини, Триболо, Фран-ческо да Сангалло и от известного мастера интарсии — Тассо. Они интересны как свидетельства, идущие непосредственно из среды самих художников, которые в зависимости от темперамента и осведомленности более или менее удачно и остроумно пользуются общими местами только для восхваления своего искусства.

459. Термин «общее чувство» (у Леонардо — senso commune, в средневековой философии — senus communis) встречается еще у Аристотеля, у которого он обозначал восприятие того, что обще различным чувствам (движение, покой, образ, величина, число, единство). С латинским изложением Аристотеля Леонардо мог быть знаком, так как на обороте переплета манускрипта F перечислены книги, купленные им в 1508 г. в Венеции, и на первом месте стоит «Filosofia d'Aristotile». По-видимому, это — книга «Aristotelis de philosophia naturali interprete Giorgio Valla», Венеция, 1482. В некоторых рукописях Леонардо встречаются обстоятельные выписки из Аристотеля (например: С. А. 83, v), но они относятся по большей части к механике. С термином sensus communis, весьма распространенным в схоластике, Леонардо познакомился из других источников, например, из сочинений Авиценны, «Libri canonis quinque quos princeps Aboali Abinsceni de medicina edidit» которого были известны в многочисленных итальянских изданиях (Solmi, «Le fonti dei manoscritti di Leonardo da Vinci», 1908, насчитывает с 1476 по 1510 г. 15 разных изданий). Термину «общее чувство» Леонардо был склонен придавать несколько отличный от Аристотеля смысл и приписывать ему способ-

583

ность высказывать суждение «обо всех известиях, приносимых отдельными чувствами».

— Картиной, изображающей отца семейства- — Восходящие к античности натуралистические анекдоты о том, как картины или скульптуры обманывают зрение людей или даже животных, были настолько популярны и обязательны в течение всего XV и XVI веков, что даже Леонардо, несмотря на свой острый глаз, придумывал и рассказывал в полемических целях аналогичные истории. Прототипом всегда служил анекдот про спор Паррасия с Зевксисом, известный по Плинию («Естественная история», XXXV, 65—66): «Про Паррасия передают, будто он вступил в состязание с Зевксисом, который принес картину, где виноград был нарисован так удачно, что подлетели птицы, Паррасий же принес полотнище, нарисованное так правдоподобно, что Зевксис, гордясь этим приговором птиц, стал требовать, чтобы полотнище, наконец, было убрано и чтобы была показана сама картина, а затем понял свою ошибку и под влиянием благородного стыда уступил пальму первенства Паррасию, так как если он обманул птиц, то Паррасий — его самого, художника. Передают, что и впоследствии Зевксис нарисовал мальчика, несущего виноград; к винограду подлетали птицы, и Зевксис, рассердившись на свою картину, обнаружил то же самое благородство, заявляя: «Виноград я нарисовал лучше, чем мальчика, потому что если бы я и мальчика нарисовал вполне удачно, птицы должны были бы его бояться». Весьма знаменательно для характеристики натуралистических взглядов Возрождения и преклонения перед античностью, что даже у маньеристов такие истории рассказываются с неизменным сочувствием. Например, Вазари, говоря о Бра-мантино в «Жизнеописании» Пьеро делла Франчески, хвалит его за лошадь «столь хорошо сделанную, что другая лошадь, принимая ее за настоящую, лягала ее

584

много раз» (русский перевод Вазари в изд. «Academia», 1933,т. I, стр. 382).

462. В этом полемическом отрывке Леонардо не случайно пользуется термином изобретение» (inven-zione). В контексте взглядов того времени он имел совершенно специфический смысл: к концу XV века вполне оформилось разделение живописи на рисунок, колорит, композицию и изобретение (disegno, colorito, compositione и invenzione; ср., например, трактат Франческо Ланчилотто, «Trattato di pittura», Рим, 1509). Если первые три категории носили несколько технический и формальный характер, то в нашей современной терминологии invenzione могло бы обозначать «содержание», т. е. умение найти и правильно разработать, «рассказать» сюжет. Этим последним подчеркивается связь терминологической традиции с риторикой, откуда теоретики живописи и заимствовали самый термин. По взглядам Леонардо, «изобретение» связывает математическую основу живописи со всеми другими науками, причем не живопись «одевается» в другие науки, а другие науки одеваются в живопись (in gran parte si vestono della Pittura, T. P., 19), поскольку она видит и показывает предметы непосредственно самому чувству. Отсюда следует, что у Леонардо еще нет того дуализма между формой и содержанием, которые так характерны для последующей эпохи — барокко и особенно маньеризма, когда важность изобретения (resp. содержания) подчеркивается в первую очередь (ср., например, Вазари, жизнеописание Лапполи, или Raffaello Borghini*, «II Riposo in cui della Pittura e della scoltura si favella», Флоренция, 1584; разделенный на 4 книги, этот трактат в 2 первых книгах носит вполне теоре-

* Его не следует смешивать с Винченцо Боргини, неизменным советником Вазари при составлении его «Жизнеописаний».

585

тический характер и требует следующих категорий: invenzione, disposizione, то есть распорядка, поз и жестов (attitudini), учения о пропорциях и красках. «Изобретение» поставлено на первом месте, и отсюда видно, что содержанию придается самое серьезное значение).

463. Леонардо одинаково пользуется терминами астрология и астрономия, отчетливо различая, тем не менее, математическую науку от «ложных умозрений» и «обманной науки» (см. 470).

— Зрительные линии — это лучи, исходящие от глаза и образующие «пирамиду», вершина которой помещается в глазу зрителя и основанием которой служит объект (см. 4б4). Учение Леонардо о пропорциях в значительной мере построено на этом оптическом законе. Теория зрительной пирамиды была разработана греками, а Леонардо вместе с Лукой Пачоли воспользовался ею для возвеличения роли математической перспективы в живописи. В аналогичном месте Альберта ссылается на «взгляды философов»; здесь нужно понимать теории, перешедшие из псевдоевклидовской оптики в арабскую оптику Альхацена и в средневековую физику Витело.

— На различении прерывных и непрерывных величин — quantity discontinua e continua — основывалось разделение двух математических дисциплин — арифметики и геометрии. Согласно математическим представлениям того времени, для Леонардо число являлось величиной прерывной, а пространство — непрерывной.

464. Теория восприятия Леонардо строится на учении об образах (spetie), или подобиях (similitudini), в точности похожих на воспринимаемый предмет и долетающих до органов чувств (ср. 534—537 в настоящем издании).

465. Легенда о философах, выкалывающих себе глаза, идет из античной древности. В частности, она

586

встречается у Диогена Лаэрция, и Леонардо мог читать его «vite di filosofi» (упоминаются в С А. 210) в одном из современных итальянских изданий (например, Венеция, 1480; Флоренция, 1488; Венеция, 1488;

Болонья, 1495; Милан, 1498; Solmi,,o. с., считает наиболее вероятным, что Леонардо пользовался первым из перечисленных изданий).

466. — лпел, как случайных, так и природных-Разделение свойств на первичные и вторичные принадлежит Аристотелю, причем под первыми разумелись такие свойства, при отсутствии которых невозможно мыслить данный предмет, под вторыми — случайные, которые могут быть, но могут и не быть. В схоластической философии это разграничение проводилось под терминами «сущностные» и «случайные» свойства, и в этом смысле применяет их и Леонардо.

467. О пропорциональной гармонии см. ниже, 4б9 ел. и примеч. к 4б9.

468. Глаз, называемый окнам души- — Почти дословно эти выражения повторяются у Пачоли в «Divina proportione»: «из наших чувств — мудрецы пришли к тому заключению — зрение является наиболее благородным. Поэтому с полным правом говорят люди простонародные (vulgari), что глаз является главной дверью, через которую разум понимает и наслаждается (per la qual lo intelletto intende e gusta)».

— Если вы, историографы, или поэты- — Те же слова в более подходящем контексте перефразированы в полном заглавии книги Пачоли: «Divina proportione opera a tutti gl'ingegni prespicaci e curiosi nece-searia ove ciascun studioso di filosofia, perspectiva, pictura sculptura, architectura, musica e altre matematiche soavis-sima sottile ed admirabile doctrina conteguiru e dilecteras-si con varie questioni de secretiasima scientia».

— Намеком нзАпеллеса и его картину Леонардо хочет доказать способность живописи киносказани-

587

ям, точнее — к аллегориям. Наиболее обстоятельно эта картина описана Лукианом в его «Пр1 той v.f\ рабюс; nioreuel v 61ароЛ~», гл. 5: *...на ней (картине) справа сидит мужчина с огромными ушами, едва ли не похожими на уши Мидаса. И он протягивает руки издали приближающейся Клевете. По бокам его стоят две женщины: Незнание и, как мне кажется, Подозрительность. С другой стороны подходит Клевета, женщина сверхъестественной красоты, но слишком горячая и возбужденная, обнаруживая гнев и страсть. В левой руке она держит зажженный факел, а правой влечет за волосы какого-то юношу, подымающего руки к небу, призывающего в свидетели богов. Впереди идет бледный и безобразный, зорко всматриваясь, похожий на человека, только что вставшего от тяжелой болезни. В нем всякий признает олицетворение Зависти. Но за Клеветой следуют две другие женщины, уговаривая, обряжая и убирая ее. Как мне объяснил их толкователь картины, одна из них богиня козней, другая богиня обмана. Сзади за ней следует черная, в скорбном облике, растерзанная женщина. Говорили, что это Раскаяние. Она, плача, озиралась и со стыдом глядела на подходившую Истину». Этот рассказ был популяризован Альберта и послужил сюжетом для картины Боттичелли (Флоренция, Уффици).

— ...если расписывать по мели глазурью... — В другом месте Леонардо прямо называет семейство Роб-биа, привившее во Флоренции новую технику эмали и свинцовой глазури, известную раньше в Испании и на о. Майорке (отсюда майолика).

4б9. ...складывается гармоническая пропорциональность частей.. — Мысль о параллели межцу оптикой и акустикой, между живописными и музыкальными пропорциями принадлежит еще древности, хотя термин «proportione armonica» в обиход флорентийских художников ввел Брунелески еще в 1403—

588

1405 гг., то есть задолго до пифагорейских и неоплатонических увлечений, неразрывно связанных с фигурой МарсилиНо Фичино. Для Леонардо было особенно важно установить музыкальные «гармонические» пропорции в живописи, поскольку именно ради них музыка фигурировала в числе «свободных искусств» (см. примеч. к 457). В то время как Альберта отстаивает только применимость к картине закона параллельности математического уменьшения размеров в зрительных линиях и повышения тона при укорачивании струны, Леонардо добивается признания всеобщей применимости музыкальных пропорций к живописи в целом. О математических соотношениях, устанавливаемых Леонардо, см. ниже, 536—540. УАльберти термин «гармония» имеет и другое, более общее значение, при определении прекрасного: «Прекрасное есть внутренняя согласованность частей целого в определенной пропорции, в ограничении и распорядке, как этого требует гармония, то есть абсолютный высший закон природы» («De re aedificatoria»): это значение термина неоднократно фигурирует и у Леонардо.

471. Под королем Матвеем (re Mattia) Леонардо разумеет венгерского короля Матвея Корвина (1458—1490), пользовавшегося в Италии славой библиофила и мецената. Само собою разумеется, что Леонардо приписывает ему свои собственные мысли и слова.

474. ...показывает тебе себя как живое- — Это замечательное определение «чуда» живописи повторяется у Леонардо неоднократно (см. ниже, 479,480), и, тем не менее, оно осталось без ощутимого влияния на последующее развитие теории живописи, так как рукописи после смерти Леонардо надолго стали недоступны. Только у Ломаццо, лично знакомого с Мель-ци и бывшего в его доме, определение живописи носит явные следы мыслей Леонардо: «Живопись есть искусство, которое пропорциональными линиями

589

и красками, похожими на природу и предметы, следуя свету перспективы, так подражает природе и телесным предметам, что не только представляет на плоскости толщину и рельефность тел, но даже движение, и наглядно показывает нашим глазам многие волнения и страсти души» («Pittura ё Arte la quale con linee proportionate, et con colon simili a la natura e le cose, seguitando il lume perspettivo imita talmente la natura de le cose corporee, che non rappresenta nel piano la grossezza, ed il rilievo.de' corpi, ma anco il тою, e visibil-mente dimostra a gl'occhi nostri moiti affetti e passioni de Panima», G.-P. Lomazzo, «Trattato dell'Arte della Pittura». Милан, 1585, кн. I, гл. 1).

475. ..мое правило расстояний-—см. ниже, 536 и примеч. к 536.

477. ...камень, торчащий за пределами фигуры- — Мысль о том, что скульптура потенциально заключена в необработанной глыбе и что художник должен только высвободить ее оттуда, совлечь с нее покровы, снять лишнее, была очень популярна в эпоху Возрождения. Особенно охотно пользовался ею Микеланджело.

480. О «чуде» живописи см примеч. к 473.

483. Изложенная в этом отрывке концепция истории итальянской живописи, очень характерная для Леонардо, с другой стороны, предваряет знаменитую, но мало самостоятельную концепцию Вазари, являясь, таким образом, приговором живописцев Возрождения своим непосредственным предшественникам. Альберта так формулирует трудности, которые пришлось преодолевать при зарождении нового итальянского искусства: «Все великое не только дар природы и времени, но зависит от нашего стремления, от нашей неутомимости. Древним легче было стать великими, так как школьная традиция воспитывала их для прекрасных искусств, которые теперь стоят нам столь многих трудов, так как мы без учителей

590

и образцов находим искусства и науки, о которых мы прежде ничего не видели и не слышали». Своеобразна терминология Леонардо: он осуждает тех, кто берет в качестве вдохновителя, образца, «autore», уже готовую живопись, тем самым, может быть, намекая не только на церковный «авторитет», но и на преклонение перед всякой «книжной» ученостью. Призыву учиться непосредственно у самой природы и опыта сам Леонардо следовал особенно прямолинейно, и "поэтому ему было очень удобно воспользоваться старой, изложенной еще у Гиберти, легендой о флорентийском мальчике-пастушке, реформировавшем живопись. Современная критика устанавливает непосредственную связь Джотто (ок. 1266—1337) с теми самыми «римлянами», по существу представителями византийского иконописного стиля, которых так бранит Леонардо за каноническую условность письма. И, несмотря на хронологическую несообразность — от Джотто до Мазаччо (1401 — ок. 1428) не могли пройти века, — эти два имени и до сих пор считаются переломными вехами в истории итальянской живописи.

484. ..живут под покровом красоты золота и лазури... — Во времена Леонардо стали уже архаизмом иконописные приемы накладного золота и т. д. Сохранились они лишь в консервативной сиенской школе живописи.

485 и 486. В этих отрывках еще раз осуждаются архаические иконописные приемы. По рецепту Леонардо, хотя и совершенно независимо от него, Рафаэль изобразил на одной картине три эпизода из жизни св. Петра («Освобождение апостола Петра из темницы», Рим, Ватикан).

494. Боттичелли — Сандро Филипепи, прозванный Боттичелли, или Боттичелло, старший современник (1447'-1510) Леонардо и егоземляк, а возможно, и однокашник, если он. работал одновремен-

591

но с Леонардо учеником в мастерской (bottega) Ве-роккио (ср. Ulmann, «Sandro Botticelli»), — отсюда «наш». Схематизированный и несколько условный пейзаж Боттичелли (например, в «Primavera») не мог, естественно, нравиться Леонардо.

495. Сандро— тот же Боттичелли. О вторых и третьих вещах см. ниже, 536.

497 ел. О метафизической роли суждения у Леонардо см. несколько ниже, 503 и 504. Свою теорию о руководящей роли суждения в живописи Леонардо последовательно применял к своим собственным произведениям: известно, как долго не мог он закончить «Тайную вечерю» в Милане, а заказанный ему для монастыря Сан-Донато в 1481 г. алтарный образ «Поклонение волхвов» в течение 15 лет оставался незаконченным, и в конце концов заказ был передан Филиппино Липпи. Вазари в жизнеописании Леонардо утверждает даже, что он не закончил ни одной картины. Во всяком случае, такая медлительность требовала особой техники, и нам известны случаи губительных (стоит вспомнить хотя бы печальную судьбу «Тайной вечери» или «Битвы при Ангиари») по результатам его опытов с красками, лаками и т. д.

501. ...своего несовершенства — буквально: «своей материи» (materia tua). Весьма вероятно, что в этом вычурном обороте отразилось христианизированное учение Платона о несовершенстве материи.

— ...отстраняли сокровища от себя-. — Здесь прежде всего Леонардо припоминает легенду о Франциске Ассизском, — происходившем из богатой купеческой семьи, — основателе нищенствующего монашеского ордена францисканцев.

507. ...снова принялся за коня — конный памятник Франческо Сфорца.

— Якомо — Джакомо Андреа, мальчик, поступивший в обучение, а может быть, и в услужение к Леонардо.

592

— Галеаццо да Сансеверино — известный кондотьер и военный инженер на службе у Лодовико Моро. Его называет, среди других, Лука Пачоли, описывая ученый «duello» при миланском дворе (см. примеч. к 457).

515. ...научись прежде прилежанию, чем быстроте. — Чрезвычайно резко формулировано аналогичное положение у Альберти: «Чтобы не терять прилежания и труда, следует избегать обыкновения некоторых дураков, которые, мня о себе слишком много, хотят получить из самих себя для себя славу в живописи, не следуя природному образцу глазами или памятью» («De pict.», стр. 151); «они [живописцы] должны запечатлеть в памяти каждое возможное отклонение члена тела» (ib., стр. 149).

520. Запись проектирует «Трактат о живописи». Этот план никогда не был осуществлен и подвергался разным переделкам (см. например, 521).

521 ..можно назвать-, светлым и темным- — Светлое и темное (chiaro e scuro) как технический термин часто применяется на русском языке без перевода — «кьяроскуро».

— ...из них будет сделана одна книга-. — так называемый манускрипт (Парижского института). Кроме того, компиляторы «Трактата о живописи» выделили в особую (пятую) часть все вопросы о свете и тени.

522. О зрительных линиях и пирамидах см. примеч. к 4б3.

— В вопросах перспективы Леонардо имел за собою длительную и устойчивую традицию. Во время его ученичества у Вероккио (межцу 1466 и 1476 гг.) все живописцы усиленно занимались перспективой, и она для Леонардо, как и для его предшественников, сливается неразрывно с оптикой вообще и с прикладной геометрией. Впервые стал на путь самостоятельных опытов в этой области Брунелески, под непосредственным влиянием которого возникли матема-

593

тические тенденции в «De pictura» Альберти. У последнего 19-летним юношей получил первые уроки Пьеро делла Франческа. Он воспринял от учителя математические принципы, систематически развил их, расчленил и ограничил. Как живописец в первую очередь он применил к перспективе геометрический метод и провозгласил перспективу самостоятельной наукой. В своем труде «О живописной перспективе» («De prospectiva pingendi»), возникшем между 1484— 1487 гг., он пишет: «Некоторые сомневаются, что перспектива — это настоящая наука, и судят по неосведомленности ложно», а в другом месте он говорит, что перспектива — «необходимая для живописи наука». Непосредственный ученик Пьеро, Лука Пачоли, редкий в то время пример специалиста-математика, вращался, тем не менее, все время в кругу художников и живописцев. Он также воспринимает основное положение учителя и говорит, что перспектива была бы ничем, если бы в ней не применялись математические расчеты. Всем этим солидным фундаментом широко пользуется Леонардо. Старые традиции флорентийских живописцев и Альберти указывают ему пути дополнения 'математических конструкций Пьеро делла Франчески и Пачоли, и так возникает у него стройное деление перспективы на линейную, цветовую и воздушную, разработанную им теоретически и особенно действенную благодаря им же самим продемонстрированной приложимости к практике. Начиная с Леонардо, сознательно и твердо появляется в итальянской живописи та «дымчатость» (sfumato), которая до него только лишь намечалась в «пленер-ных» опытах Пьеро делла Франчески.

529. ...два глаза окружают предмет, меньший, чем глаз. — Леонардо знал различие между моноку-лярным и бинокулярным зрением. Оно отчетливо формулировано им — с точки зрения живописца — ниже, в 5 30.

594

534. О теории образов и подобий см. примеч. к 464.

536. В примеч. к 469 была указана теоретическая связь между музыкальными и перспективными пропорциями, в 536—540 даны некоторые математические выводы, к которым пришел Леонардо, устанавливая зависимость между интервалами-расстояниями и перспективным уменьшением предметов. В основном они могут быть формулированы так- если расстояния предметов от глаза идут в арифметической пропорции (1:2:3:4), то предметы уменьшаются в гармонической пропорции (1/2, 1/3, 1/4). Понимание текстов Леонардо затруднено его терминологией: сначала он считает предметы по мере их удаления от глаза (I, II, III), а затем от третьего назад к первому, считая теперь третий за первый (III, П, Г). Живописный принцип построения планов через каждые 20 локтей должен соответствовать по аналогии музыкальным интервалам — прима, секунда, терция и т. д. Установление такой пропорциональности у Леонардо выходило далеко за пределы удовлетворения чисто технических потребностей живописца. Наряду с перспективными пропорциями он устанавливает пропорции человеческой фигуры (см. ниже, 656 ел.), требуетпропорци-ональности от всей «исторической композиции» в целом, пропорциональность как таковая становится у него общим моральным и эстетическим принципом и даже принципом познания: его подчас утомительные обороты — «поскольку... постольку», «в той же мере... в какой», «такое же отношение существует между... как..» и т. д. — являются не особенностями стиля, а полным признанием положения, формулированного его другом Пачоли в «Summa arithmeticae» (стр. 69 г.):

«...они [философы] прекрасно знали, что никакая вещь в природе не может быть познана без пропорций, ибо все наше изучение стремится к тому, чтобы установить отношение одной вещи к другой», и там

595

же: «Пропорцией в обычном смысле слова является деятельность сопоставления двух вещей друг с другом с одной точки зрения». По Пачоли, пропорция для искусства — «мать и королева», и в полном согласии с этим он считает, что нашел незыблемый эстетический канон в золотом сечении (divina propor-tione — божественная пропорция). Сам он ссылается на многочисленных античных и средневековых писателей, занимавшихся пропорциями: Евклид, Платон («Государство» и «Тимей»), Аристотель, Архимед, Боэций, Альберт Саксонский, Иордан Неморарий, Фома Брадвардин, Биаджо Пелакани (из Пармы) и др. Последние пять оказали непосредственное влияние и на Леонардо.

540. Линию сечения или плоскость сечения (pari-ete) Леонардо определяет сам в следующих выражениях С. А 233 г. (d): «Сечение пирамид, вызванных телами, покажет на плоскости (pariete) разнообразие величин и расстояния от их причин».

«Плоскость (pariete) есть вертикальная линия, которая изображается перед точкой, где соединяется стечение пирамид, и эта плоскость (pariete) для точки исполняет ту же самую обязанность, какую исполнило бы плоское стекло, через которое ты стал бы рассматривать разные вещи и на котором ты, закрывая глаз, мог бы рисовать то, что к нему было донесено пирамидами».

544. ...удалено от первого на двадцать локтей, — «Правило от двадцати к двадцати локтям» см. выше, 536.

552. Духовными у Леонардо называются все неосязаемые вещи; так, например, кроме света, также сила толчка, сила тяготения и т. д

553. Высказанное здесь наблюдение является для Леонардо подтверждением известного ему положения Аристотеля: «причина сильнее своего действия».

596

Характерно (на примере дуба), как отсутствие научной терминологии и страсть к анализированию зрительными образами приводит Леонардо к логической путанице.

554. Утверждение — «тень имеет большую силу, чем свет» — указывает на поэтическую окраску теории света Леонардо. В других трактатах XVI века, например, у Ломаццо, эта окраска явно мистическая.

557. Полусфера — т. е. небесный свод.

559. Первоначальная тень едина и никогда не видоизменяется [по форме].- — т. е. всегда остается той же ширины, что и тело, на котором она лежит, и не приобретает бесконечного разнообразия в ширине, как сечение падающей тени, по мере ее удаления и приближения к затеняющему телу.

5б2. Говоря о тени с параллельными краями, Леонардо употребляет здесь термин «колоннообразная тень» вместо более точного геометрического термина — «цилиндрическая». По всей вероятности, он намеренно употребляет более популярное выражение, так как он имел вполне точное представление о цилиндре как стереометрической форме.

565. Березой здесь переведено слово «scope», означающее растение, из которого делают метлы. Но, ввиду того, что березы в Италии редки, возможно, что этим термином Леонардо обозначает распространенный в Италии дрок, из которого тоже делают метлы.

— Пристрастие Леонардо к полутеням, полусветам, к той нежной светотени, в которой он был таким мастером, объясняет, почему в его картинах так часто можно встретить как раз перечисленные здесь предметы: вуали и прозрачные ткани^мелковьющиеся волосы его мадонн (Мадонна в скалах) и деревья с редкой и узкой листвой (портрет в Лихтенштейновской галерее в Вене).

576. Здесь описан живописный способ примене-

597

ния среднего тона, от которого художник постепенно восходит к самым светлым местам и нисходит к самым темным. Этот прием введен в живопись школой Джотто. Он обеспечивает богатую моделировку без резких переходов от света к тени и гармонию местного цвета и нюансов светотени.

583—584. Теория цвета у Леонардо сравнительно мало разработана и противоречива. Перечисляя основные цвета, он подразумевает то краски, пигменты, то «элементарные» цвета, которые, согласно аристотелевско-схоластической традиции, символизируют четыре стихии: аналогичное у Альберта («De pict.», стр. б5): красное — огонь, синее — воздух, зеленое — вода, серое — земля. Зато Леонардо приводит целый ряд тонких и верных наблюдений над восприятием дополнительных цветов и является в этом смысле подлинным «возродителем» традиции античности, которая как в теории (Филострат), так и на практике (эллинистическая и отчасти византийская живопись) широко пользовалась дополнительными цветами как средством живописной изобретательности и выразительности.

584. Леонино (leonino — буквально «львиная») — желтая охра, как это следует и из контекста.

— Морелло (morello, от того — мавр) — фиолетовая краска; по Ченнино Ченнини то же, что pavonazzo (пурпур).

595. В этом отрывке следует отметить некоторое противоречие и непоследовательность. Вначале Леонардо выставляет условием наилучшего обнаружения истинного цвета предмета бесцветный свет, его освещающий. Затем условием того же считает свет одинаковой окраски с цветом освещенного предмета. Это создает некоторую неуверенность в его выводах.

598—599. Голубой цвет неба есть не что иное, как мрак безвоздушного пространства, видимый сквозь белый слой освещенной воздушной оболочки земли.

598

Отсюда, чем темнее и отдаленнее предмет, тем он нашему глазу кажется голубее, так как его отделяет от глаза более толстый слой освещенного воздуха. На этом наблюдении Леонардо строит свою воздушную и цветовую перспективу. Он считал вполне возможным найти числовые закономерности (пропорции) изменения цвета в зависимости от расстояния, т. е. в зависимости от количества освещенного воздуха, располагающегося между глазом и видимым предметом, — пропорции, аналогичные тем, которые были им установлены для линейной перспективы. Практически он полагает возможным осуществить в живописи эту закономерность следующим образом. Во сколько раз предмет отдаленнее от глаз, во столько раз больше голубой краски следует прибавить к локальному цвету предмета. Открытия Леонардо в области воздушной перспективы впоследствии сделались школьным вравилом, создавшим в итальянской и фламандской живописи чисто условную схему пейзажа, основанную на последовательной смене различно окрашенных планов.

600. «...доказано седьмым положением четвертой книги» — подобные ссылки часто встречаются у Леонардо в «Трактате о живописи» и свидетельствуют о широких, хотя и неосуществленных замыслах автора.

605—606. В первом отрывке Леонардо говорит об оттенках окраски теней, как глаз наблюдает их в природе, и называет их ложными, так как он цвет считает качеством, присущим предмету и неотделимым от него. Свет и тень могут только либо способствовать, либо препятствовать восприятию этого присущего предмету цвета. У Леонардо, с одной стороны, остро подмечены оттенки цветовых впечатлений от природы, с другой, — искания истинной сущности цветового образа, независимой от этих субъективных впечатлений, что заставляет его сознательно отказыватьс

599

от передачи этих зрительных впечатлений цвета, сознательно отказываться от импрессионизма в живописи.

609—610. Этот отрывок как бы стоит в противоречии с предыдущими, в которых Леонардо не рекомендует передачи в живописи отраженного цвета в тенях, называя его ложным и не соответствующим истинной сущности цвета вещи. Однако в настоящем отрывке речь идет только о белых предметах, собственно не имеющих цвета и потому не нуждающихся в выявлении его сущности.

Людвиг также отмечает тот факт, что Леонардо, как общее правило, возражает против изображения цветных солнечных эффектов в живописи и полагает, что в этом отрывке было допущено искажение первой фразы, и в оригинале, может быть, стояло: «Если будешь изображать белое тело [то устрой так, чтобы оно было] окружено большим количеством [бессолнечного] воздуха. Потому что белое не имеет в себе никакого цвета, но частично окрашивается и переходит в цвет, ему противостоящий». При такой редакции и вставке отмеченных в скобках слов смысл отрывка станет иной, а именно: при бессолнечном воздухе не будет цветных эффектов, видоизменяющих окраску белого тела и которых следует избегать.

Догадку Людвига мы не можем считать приемлемой, так как она мало вероятна, тем более, что в следующем отрывке Леонардо определенно дает предпочтение комнатному освещению, создающему мягкие дымчатые тени, подчеркивающие рельеф фигуры, но в то же время признает, что при изображении в живописи открытой местности недопустимы темные тени и выпуклый рельеф и необходимо отмечать цветные рефлексы в тенях, так как иначе не будет правды.

612. От одного к другому горизонту — т. е. от сзади нас лежащей стороны горизонта, проходя сквозь

600

глаз зрителя, к стороне горизонта, перед ним находящейся.

617. Синилъ (вайда) — крестоцветное, Isatis tinctoria L, употреблялась еще в древности (Диоскорид, Плиний, Витрувий, Гален) для окраски шерсти вместо дорогого индиго.

629. Это — совершенный воздух. — В оптике Леонардо воздух сам по себе является началом, несущим освещение.

634. Теория отбора прекрасных частей, которые вместе могли бы составить прекрасное целое, восходит к античности и была популярна среди теоретиков Возрождения. Требование общепризнанности — существенное нововведение Леонардо.

636. Аналогичные отрывки в «Трактате о живописи» сопровождаются перерисовками из записных книжек Леонардо. Так, например, 890 дает схему подобных кратких записей.

644. Понятие соразмерности (decoro) играло чрезвычайно важную роль в итальянской искусствоведческой литературе. Заимствовав термин из античной риторики (decoro — препо), Альберти впервые применил его, опираясь на Квинтилиана и Цицерона. Филарете в своем архитектурном трактате, написанном для Франческо I Сфорца в 1451 —1464 гг., с точки зрения decoro осуждает апостолов Донателло на железных дверях в Сан-Лоренцо, так как они кажутся «фехтовальщиками» (shermidori). В том же смысле пользуется этим термином и Леонардо, в своей полемике предугадывая разногласия, появившиеся в итальянском искусстве в последние годы жизни Мике-ланджело и с началом барокко. Очень рано, с самого возникновения самостоятельного итальянского искусства, высшим достижением художника считалось правдоподобное движение фигуры — «furia della figuга». Эта «ярость» также имеет аналог, а может быть, и исток, в античной риторике — 6eivoc (грозность).

601

Однако противопоставление decoro не ощущалось как противоречие, и Леонардо, вслед за Альберти, едва ли не больше всех заботится о правдоподобности движения. Но в окружении Микеланджело возник в художественных мастерских другой-термин — il ter-ribile, означавший ту насыщенность движения экспрессией, которую так порицает Леонардо, если она не оправдывается целиком темой картины, и с этого момента борьба между высоким Возрождением и барокко может быть формулирована как борьба этих двух понятий. Правда, новый термин terribilit^ часто отождествляется с furia; Вазари, например, описывая портрет папы Юлия II работы Рафаэля, говорит, что «он внушал зрителю страх, как если бы он был живой», но в старый термин вкладывается теперь новое, почти всегда полемическое содержание. Так, Борги-ни (Raffaello Borghini, «Riposo in cui della Pittura e della Scoltura si favella», Флоренция, 1584) называет изображение движения исключительной областью живописца и предоставляет художнику право изобретать всевозможные способы с этой целью, а несколько раньше Дольче (Lodovico Doice, «Dialogo della Pittura intitolato Aretino», Венеция, 1557) пользуется термином terribilit для характеристики Микеланджело и противопоставляет его grazia Рафаэля. Этим характеризуется, собственно, окончание теоретического спора, а вместе с тем и победа барочного напряжения над спокойной соразмерностью высокого Возрождения, одним из дальновидных застрельщиков которого был Леонардо. Весьма знаменательны чуткость и суровость, с какими он осуждает всякое нарушение соразмерности (см. ниже).

— ...я видел на днях ангела- — По всей вероятности, Леонардо имеет в виду круглое «Благовещение» Филиппино Липпи, заказанное последнему в 1483 г. во Флоренции для Сан-Джеминиано.

647 ел. Об анатомических студиях Леонардо см.

602

выше, отрывки 395—440 и примеч. Существенно важно, что изучение анатомии возникло во Флоренции среди художников для удовлетворения специфических нужд искусства. Уже Антонию Поллайуоло (1426 или 1432—1498), первый из не-медиков, производил тру-посечения тогда, когда они были еще редкостью даже в анатомических театрах. В специальной литературе отмечается, что художники первые обратили внимание на мускулы, сухожилия и «нервы», тогда как до них трупосечения производились исключительно только для изучения внутренних органов (см. соответствующие указания у Olschki, «Geschichte der neus-prachlichen wissenschaftlichen Literatur», B. 1,1919, стр. 2б8 ел.). Ги-берти в своих «Commentarii» (ч. 1, гл. I), написанных около 1450 г., высказывает эти требования уже совершенно определенно: «Не нужно бытьврачом, как Гиппократ и Авиценна или Гален, но все же нужно знать их произведения и видеть анатомию, хорошо знать каждую кость, какая только есть в человеческом теле, все жилы и связки, какие встречаются в мужской статуе. Другие медицинские вещи не так необходимы». Самых разнообразных познаний от художника требовал еще Витрувий. Во введении к своему труду он требует, чтобы архитектор был «literatus, peritus graphidos, eruditus geometria»; он хочет от него, чтобы он «historias complures noverit philosophos diligenter audiverit, musicam sciverit, medicinae non sit ignarus, responsa juris consultorum noverit, astrologiam caelique rationes cognitas habeat». Гиберти к этому присоединяет Знание латыни (gramatica), теорию рисунка (teorica disegno) и арифметику. Против такого энциклопедизма решительно возражает Альберти («De re aedificatoria», кн. IX, гл. 10): «Вещи, которые могут быть полезны художнику, и искусства, в которых он нуждается, таковы: рисунок и математика. В остальном мне безразлично, учен он или нет, ибо я не верю ему [Витрувию], когда он говорит, что архитектору

603

приличествует быть доктором прав; для меня не существенно, чтобы он был хорошим астрономом, и нет необходимости, чтобы он был музыкантом; еще меньше заботит меня, является ли он оратором, так как мыслей, знания, разума и прилежания хватит ему,-чтобы выразить словами то, что как следует подходит к предмету». Очень во многом продолжая традиции Альберти, Леонардо именно в этом расходится с ним радикально: анатомические познания с тех пор стали обязательными для живописца вплоть до наших дней.

655. Степень, или градус (grado) делится дальше на первые, вторые и т. д. «малости» (минуты). Этот счет дюжинами сохранился и в современном исчислении (градус = 5 х 12 минут).

657. Леонардо мог пользоваться только латинскими изданиями Витрувия (I486,1496, 1497,1511, 1513), так как первый итальянский перевод появился в 1521 г. Е. Solmi (о. с., 1908, стр. 298), приводит параллельный текст Витрувия из введения к его «Об архитекторе»: «Тело же человека природа создала так, что кость головы от подбородка до верхней части лба и нижних корней волос составляет десятую часть;

столько же ладонь от запястья до конца среднего пальца; голова от подбородка до верха темени — восьмую часть; столько же от нижних шейных позвонков; от верха груди до нижних корней волос — шестую часть, до верхних шейных позвонков — четвертую часть. Расстояние от низа подбородка до низа ноздрей составляет третью часть высоты лица; столько же нос от низа ноздрей до середины линии соединения бровей? от середины их до нижних корней волос, где выступает лоб, также третья часть. Ступня же составляет шестую часть высоты тела; локоть — четвертую; грудь — также четвертую... Также, естественно, среднюю точку тела составляет пуп, и т. д.».

604

661. В этом отрывке Леонардо формулирует чрезвычайно важный закон изображения фигуры, известной в художественных мастерских как «figura serpentinata». Ломаццо, более других теоретиков испытавший на себе влияние взглядов Леонардо, почти в тех же словах описывает положение фигуры («Трактат» VI, гл. 4), но утверждает, однако, что Ми-келанджело первый дал этот образец и привел его в связь с пропорциями: в «Трактате» (I, гл. 1) он пишет: «Говорят, Микеланджело дал однажды это наставление живописцу Марко да Сиена, своему ученику, что он всегда должен делать фигуру pirami-dale, serpentinata et moltiplicata per uno, doi e tre. В этом, мне кажется, заключается вся тайна живописи».

688. Очень интересное и своеобразное объяснение прилегающих вплотную к телу одежд античных статуй, — вопроса, вызвавшего так много споров и породившего целую литературу.

690—712. В этих главах приведены наиболее существенные высказывания Леонардо об исторических композициях, или просто «историях» (atoria, istoria), по существу — многофигурных композициях всякого рода вне зависимости от более близкой характеристики сюжета, как исторического, батального, религиозного и т. д. Альберта впервые («De pic-tura», стр. 157) поднимает историческую картину на высшую ступень искусства: «Колосса можно назвать гигантской работой живописца. Но наибольшую славу его таланту дарует все же историческая композиция [la istoria] — наивысшее достижение живописца [summa opera del pittore]». Леонардо вполне принимает эту концепцию, усиливая доводы Альберта требованием от живописца «универсальности». Альберта же рекомендует живописцу «теплое общение с поэтами и ораторами: у них много художественных средств, общих с живописцем, и они обладают неко-

605

торыми званиями, которые могут быть полезны для прекрасной компоновки исторического сюжета» (там же, стр. 145). Леонардо вполне воспринял этот совет, и для него описание стало необходимой ступенью при подготовке ко всякой картине, даже ко всякой художественной работе: архитектурный проект святилища Венеры сопровождается поэтическим описанием (может быть, заимствованным) Кипра (см. 797 и 798); «Тайной вечере» (см. 708 и 709), «Битве при Ангиари» и другим замыслам (см. 785 и др.) предшествуют описания соответствующих сюжетов. Упражнений подобного рода требует Леонардо и от учеников. В последующей литературе по теории искусств в XVI веке, понятие «istoria» специфицируется как некоторая формальная и даже техническая категория, отграничивается от смежных понятий и включается в их систему: так, Ломаццо («Idea etc.», гл. 24) подразделяет учение о композиции на семь частей: ordine — соблюдение законов изображения, например, учения о движении, перспективе; collocatione — соответствие (формальное и по существу) в картине тому месту, где разыгрывается событие; compositiva discreta заботится о том, чтобы ни одна часть картины не противоречила содержанию; istoria — рассказ, поэтическое содержание картины; compositione пес-essaria определяет разработку самой сцены; compositione semplice significante занимается теми частностями, которые могут встретиться при изображении животных, растений и всяческих околичностей; compositione multiplice significante устанавливает между всеми перечисленными отдельными частями правильное соотношение. Наивность этой схемы формальных понятий в значительной мере искупается близостью к живописной практике (не нужно забывать, что Ломаццо сам был живописцем и стал писателем лишь после потери зрения). У других живописцев-теоретиков XVI века уже ясна тенденци

606

приписывать понятию «istoria» значение лишь повествовательного элемента в картине (например, у Вазари, у Команини). У Леонардо, повторяем, оно носило еще характер одного — и притом высшего — живописного жанра, наряду с портретом, иконой (вообще однофигурной композицией) и лишь намечавшимся у Леонардо пейзажем, который так и не стал у итальянцев самостоятельным жанром (ср. Birch-Hirschfeld, «Die Lehre von der Malerei im Cinquecento», Рим, стр. 75 ел.).

706. Любопытно с этим советом Леонардо сопоставить следующее высказывание Галилея («Dialogo dei massimi sistemi del mondo», «Ed. Nat.», т. VII, стр. б0):

«Все теоретики живописи обладают всеми правилами Леонардо, но сами неспособны нарисовать даже скамейки».

707. Emil Moeller, «Leonardo da Vincis Enrwurf eines Madonnenbildnis fur S. Francesco in Brescia (1497)» в «Repertorium fur Kunstwissenschaft», XXV, поставил в связь эту первоначальную схему картины с заказом на алтарный образ, который мог получить Леонардо в 1497 г. от генерала францисканского ордена Фран-ческо (Нани) Сансон для церкви Сан-Франческо в Брешии, причем в получении этого заказа Леонардо мог оказать помощь Лука Пачоли. Среди сохранившихся рукописей и рисунков нет никаких других следов исполнения этого заказа, если даже он и состоялся (ср. Calvi, стр. 182—185).

708 и 709. Запись относится к периоду подготовительных работ для «Тайной вечери». На той же странице (S. К. М. II, 2) пометка:

Cristo

giovan conte quello del chardinale mortaro (Христос — молодой граф, что у кардинала Морта-ро),

свидетельствующая несомненно о поисках элементов для фигуры Христа или в натуре, или, что более вере-

607