Семья

Оксиринхский папирус (около 200 г. н. э.) и Суда сходятся в том, что мать Сапфо звали Клейс и что у неё была дочь, которая носила то же имя. Строка папируса гласит: «У неё [Сапфо] была дочь Клейс, которую она назвала в честь своей матери» (Дубан 1983, с. 121) Клейс упоминается в двух сохранившихся фрагментах стихотворений Сапфо. В 98-м фрагменте, Сапфо обращается к Клейс, говоря, что не сможет достать ей украшенную ленту для волос. Сто тридцать второй фрагмент полностью звучит так: «У меня есть прекрасное дитя [pais], похожая на золотистые цветки, моя дорогая Клейс, которую я не (отдала) бы за всю Лидию или милый…». Эти фрагменты часто истолковывают как относящиеся к дочери Сапфо или подтверждающие, что у Сапфо была дочь по имени Клейс. Но даже если принимать биографическое прочтение стихотворения, это не обязательно так. В 132-м фрагменте Клейс названа греческим словом pais («дитя»), которое также может означать рабыню или любую юную девочку как ребёнка. Возможно, что эти строки или другие, похожие на них, были неправильно поняты древними писателями, что привело к возникновению ошибочной биографической традиции, дошедшей до наших дней.

В 102-м фрагменте лирическая героиня обращается к «милой маме», из чего иногда делают вывод, что Сапфо начала писать стихи, когда её мать была ещё жива. Согласно большинству исторических источников, отца Сапфо звали Скамандроним; он не упомянут ни в одном из сохранившихся фрагментов. В «Героидах» у Овидия Сапфо оплакивает его такими словами: «Шесть моих дней рождения прошло, когда кости моего родителя, собранные из погребального костра, выпили раньше времени мои слёзы». Возможно, Овидий написал эти строки по мотивам не дошедшего до наших дней стихотворения Сапфо.

О Сапфо писали, что у неё было три брата: Эригий (или Эуригий), Ларикус и Харакс. В оксиринхском папирусе говорится, что Харакс был старшим, но Сапфо больше нравился младший Ларикус. Афиней писал, что Сапфо хвалила Ларикуса за то, что он разливает вино в здании администрации Митилены, учреждении, в котором служили молодые люди из лучших семейств. Это свидетельство того, что Сапфо родилась в аристократической семье, согласуется с изысканной обстановкой, в которой происходит действие некоторых её стихов.

Геродот, а позднее Страбон, Афиней, Овидий и Суда, рассказывают об отношениях между Хараксом и египетской куртизанкой Родопой. Геродот, самый древний источник, упоминающий эту историю, сообщает, что Харакс выкупил Родопу из рабства за большую сумму, и после того, как он вернулся с ней в Митилены, Сапфо раскритиковала его в стихах. Страбон, живший 400 годами позднее, добавляет, что Харакс торговал лесбосским вином, а Сапфо называла Родопу «Дорича». Афиней, спустя ещё 200 лет, называет куртизанку Доричей, и заявляет, что Геродот перепутал её с Родопой, совершенно другой женщиной. Он также цитирует эпиграмму Посейдиппа (III в. до н. э.), которая относится к Дориче и Сапфо. Основываясь на этих рассказах, учёные предположили, что Дорича может упоминаться в стихах Сапфо. Ни один из сохранившихся фрагментов не содержит этого имени полностью, но часто считают, что в фрагментах 7 и 15 есть обрывок слова «Дорича». Современный исследователь Джоэль Лидов подверг это предположение критике, утверждая, что предание о Дориче не поможет восстановить никакие фрагменты стихов Сапфо и что оно произошло из произведений Кратина или другого комика, жившего в одно время с Геродотом.

Суда — единственный источник, в котором говорится, что Сапфо была замужем за «очень богатым торговцем по имени Керкилас, который жил в Андрии» и что он был отцом Клейс. Это предание, возможно, было шуткой, придуманной комическими поэтами, так как имя предполагаемого мужа буквально означает «член из района мужчин».

Изгнание

Время жизни Сапфо было периодом политических волнений на Лесбосе и выдвижения Питтака. Согласно Паросской хронике, Сапфо была сослана на Сицилию между 604 и 594 гг.; Цицерон отмечает, что её статуя стояла в здании администрации Сиракуз. В отличие от стихов её друга Алкея, сохранившиеся произведения Сапфо почти не содержат намёков на политические условия. Главное исключение — это 98-й фрагмент, который упоминает изгнание и показывает, что Сапфо недоставало некоторых привычных ей предметов роскоши. Её политические симпатии могли принадлежать партии Алкея. Хотя явных доказательств этому нет, но обычно предполагается, что Сапфо в какой-то момент вернулась из ссылки и провела бóльшую часть своей жизни на Лесбосе.

Легенда о Фаоне

Предание, уходящее корнями по крайней мере в работы Менандра (фрагмент 258 K), предполагает, что Сапфо покончила с собой, сбросившись с Левкадских скал от неразделённой любви к паромщику Фаону. Современные учёные считают эту историю недостоверной, возможно — придуманной комическими поэтами или основанной на неверном прочтении повествования от первого лица в небиографическом стихотворении. Отчасти эту легенду могло породить желание доказать, что Сапфо была гетеросексуальна.

Предания о Сапфо

В древности существовало немало преданий об отношениях поэтессы к ее избранникам и подругам. Начало таким преданиям было положено представителями аттической комедии (известны имена семи комиков, избравших сюжетом своих пьес эпизоды из жизни Сапфо). Они, не понимая смысла поэзии Сапфо полностью, и относясь к культурному развитию эолийской женщины начала VI в. до н. э. с точки зрения современной им афинской действительности, превратно толковали некоторые сведения о жизни Сапфо.

К числу подобных преданий относится любовь к юноше Фаону, отказавшему поэтессе во взаимности, отчего она якобы бросилась в море с Левкадской скалы в Акарнании. (Выражение «броситься с Левкадской скалы» стало поговоркой, означающей «кончить жизнь самоубийством под влиянием отчаяния»; в этом смысле Левкадская скала упоминается, например, у Анакреонта.) Также, наряду с Фаоном и Алкеем в число избранников Сапфо попадают Анакреонт, живший на 60 лет позже ее, и Архилох с Гиппонактом, разделенные друг от друга промежутком в 150 лет.

[реклама вместо картинки]
Рафаэль. Сапфо. 1510—1511. Ватикан.

По поводу отношений Сапфо к женщинам — адресатам ее стихотворений — уже в древности существовало множество неоднозначных мнений. Современное понятие «лесбийская любовь» и само слово «лесбиянка», означающее гомосексуальную женщину, по происхождению связано с Сапфо и ее кружком. Подруги и ученицы Сапфо обменивались стихотворениями, которые в первую очередь были связаны с древними культами женственности и т. п.; на почве лесбосской свободы чувства и действия эта «женская» поэзия (предназначенная, тем более, для определенного круга близких) естественным образом приобретала откровенное содержание.

Критики XIX в., начиная с Велькера и Мюллера, объясняли страстность поэтического чувства Сапфо к женщинам отчасти особенностью художественных приемов, отчасти фактом «нормальности» таких отношений в социально-культурной традиции общества того времени. Подобные отношения женщин к женщинам, на почве дружбы или возвышенной любви (которую напр. Платон проповедовал в своем «Пире») для древности являлись столь же нормальными, как и отношения, существовавшие среди спартанских эфебов или между Сократом и его учениками (Алкивиадом, Ксенофонтом и др.). Такое мнение высказывалось еще в древности философом конца II в. до н. э. Максимом Тирским (24-е Рассуждение).

По сохранившимся фрагментам также представляется, что ревность Сапфо к своим соперницам, Иорго и Андромеде, была вызвана более чувством соревнования на почве поэтического и музыкального искусства между фиасами (фиас Сапфо называет «своим домом муз», μοῠσπόος οικία; Bergk, 61). Так или иначе, Сапфо пользовалась уважением и почитанием Алкея, Солона, затем Платона, затем Горация и многих выдающихся людей древности; известно, что митиленцы помещали на своих монетах ее изображения. Следует отметить, что по многим стихотворениям Сапфо создается ее образ как прекрасной матери и жены.

Наследие

Признание таланта Сапфо древними

Поэзия Сапфо заслужила признание и поклонение еще в древности. Так, Солон, услышав на пиру одно из стихотворений Сапфо, тотчас выучил его наизусть, причем прибавил, что «не желал бы умереть, не зная его на память». Сократ называет ее своей «наставницей в вопросах любви»; Платон, в одной из приписываемых ему эпиграмм, — «десятой музой». Страбон называет Сапфо «чудом» и утверждает, что «напрасно будет искать во всем ходе истории женщину, которая могла бы выдержать, хотя приблизительно, сравнение с Сапфо в поэзии».

В античный период Сапфо обычно считали величайшим или одним из величайших лирических поэтов. В миланском папирусе, извлечённом расхитителями гробниц из савана мумии и опубликованном в 2001 году, говорится о высокой оценке, которую давал «божественным песням» Сапфо выдающийся автор эпиграмм Посейдипп из Пеллы (III в. до н. э.).

Эпиграмма из Палатинской антологии (9.506), приписываемая Платону, гласит:

Платон. К Сапфо.

Девять лишь муз называя, мы Сапфо наносим обиду.
          Разве мы в ней не должны музу десятую чтить?

(Перев. О. Б. Румер)

Девять на свете есть Муз, утверждают иные. Неверно:
Вот и десятая к ним — Лесбоса дочерь, Сапфо!

(перевод В. В. Вересаева)

Клавдий Элиан писал в «Пёстрых рассказах» (Ποικίλη ἱστορία), что Платон называл Сапфо мудрой. Во «Florilegium’е» Стробея (3.29.58) приведён такой рассказ:
«Солон Афинский услышал, как его племянник поёт песню Сапфо за бокалом вина, и она ему настолько понравилась, что он попросил мальчика научить его этой песне. Когда тот спросил его, зачем, Солон ответил: „Чтобы я мог выучить её и умереть“».

Дионисий Галикарнасский называет Сапфо (наряду с Анакреонтом и Симонидом) «главной представительницей мелодического стиля». По словам Деметрия Магна, стихи Сапфо «полны любви и весны». Упомянутый выше второй фрагмент, переведенный Катуллом и отразившийся в 104-м и следующих стихах второй идиллии Феокрита, заслужил большую похвалу Лонгина. Поэзия Сапфо оказала большое влияние на Катулла — родственного Сапфо по духу «певца нежных чувств и страстей», на Горация — «выразителя форм греческой лирики в римской литературе».

Спустя несколько веков, Гораций писал в своих «Одах», что поэзия Сапфо достойна священного поклонения. Римский поэт Катулл создал известный перевод на латынь одного из стихотворений Сапфо «Ille mi par esse deo videtur» («Он кажется мне подобным богу») [Катулл 51].

Утрата произведений Сапфо

Хотя большинство произведений Сапфо дошло до римской эпохи, из-за изменившихся интересов, вкусов и стилей её произведения переписывали всё реже и реже, особенно после того, как академии исключили их из своей учебной программы. Одной из причин тому было преобладающее изучение аттического и гомеровского диалекта греческого языка. Эолийский диалект, на котором писала Сапфо, был сложен и ко времени существования Римской империи стал древним и малопонятным, создавая значительные трудности для сохранения её популярности. Тем не менее, величайшие поэты и мыслители Древнего Рима продолжали сравнивать с ней других авторов или подражать ей, и только благодаря этим сравнениям и описаниям мы сейчас знаем многие стихи Сапфо.

Когда главные академии Византийской империи прекратили изучение её произведений, они стали очень редко копироваться писцами, и византийский учёный XII века Цецес называет её стихи утраченными.

Современные легенды, истоки которых трудно отследить, говорят, что литературное наследие Сапфо пало жертвой намеренного уничтожения возмущёнными церковными лидерами, сжигавшими её книги. Исторических свидетельств, подтверждающих это, не существует. В действительности, Григорий Богослов, которого с Папой Григорием VII называют главными виновниками утраты стихов Сапфо, читал её стихи и восхищался ими. Например, современные учёные находят параллели со вторым фрагментом стихов Сапфо в его стихотворении «О человеческой природе», для которого у Сапфо позаимствованы образы священной рощи (alsos), дрожащих на ветру ветвей и замечательное слово для обозначения глубокого сна (kōma).

Кажется наиболее вероятным, что поэзия Сапфо была в основном утрачена под действием тех же беспорядочных сил культурных изменений, что оставили нам лишь жалкие крохи произведений всех девяти канонических лирических поэтов Греции, из которых больше повезло только Пиндару (единственному, чьи стихи сохранились благодаря переписчикам) и Вакхилиду (знанием которого мы обязаны одной драматичной находке папируса).

Источники сохранившихся фрагментов

Несмотря на то, что стихи Сапфо прекратили переписывать, некоторые из них были найдены во фрагментах египетских папирусов более раннего периода, как те, что были обнаружены в кучах древнего мусора в Оксиринхе, где каждая важная находка открывала исследователям оборванные строки неизвестных ранее стихотворений Сапфо, становясь их основным источником. Один значительный фрагмент сохранился на глиняном черепке. Остальные стихи Сапфо, которые мы знаем, были найдёны в произведениях других античных авторов, которые часто цитировали её для иллюстрации грамматики, выбора слов или стихотворного размера.

Современные англоязычные переводы

Интерес к поэзии Сапфо растёт со времени Европейского Возрождения, порой поднимаясь до довольно широкой известности, когда новые поколения читателей обнаруживают её произведения. Так как немногие люди знакомы с древнегреческим языком, пользуются популярностью переводы, причём каждый век переводит Сапфо по-своему. Античные произведения, написанные метрическим стихом (основанным лишь на фиксированной длине строки), трудно передать средствами английского языка, который использует тоническое стихосложение и рифму. В результате многие переводчики рифмуют строки и перекладывают идеи Сапфо в английские поэтические формы.

В 1960-х гг. Мэри Бернард переоткрыла Сапфо для читающей публики, применив новый подход к переводу, исключающий использование рифмованных стихов и традиционных форм. Многие из последующих переводчиков работали в похожем стиле. В 2002 году исследователь классической поэзии и поэтесса Энн Карсон создала «If Not, Winter», исчерпывающий перевод фрагментов стихов Сапфо. В своих построчных переводах с многоточиями в тех местах, где обрываются строки древних папирусов, она стремится передать и изначальную лиричность стихотворений Сапфо, и их текущее обрывочное состояние. Переводы также были сделаны Уиллисом Бернстоуном, Джимом Пауэллом и Стэнли Ломбардо.

Блаженством равен тот богам,
Кто близ тебя сидит, внимая
Твоим чарующим речам,
И видит, как в истоме тая,
Из этих уст к его устам
Летит улыбка молодая.
И каждый раз, как только я
С тобой сойдусь, от нежной встречи
Трепещет вдруг душа моя
И на устах немеют речи,
И чувство острое любви
Быстрей по жилам пробегает,
И звон в ушах... и бунт в крови...
И пот холодный проступает...
А тело, - тело все дрожит...
Цветка поблекшего бледнее
Мой истомленный страстью вид...
Я бездыханна... и, немея,
В глазах, я чую, меркнет свет...
Гляжу, не видя... сил уж нет...
И жду в беспамятстве... и знаю -
Вот, вот умру... вот умираю.