Из книги лорда Алджерона Митфорда "Легенды о самураях. Традиции Старой Японии":
(Переведено из японской книги под названием «Эдо Хандзёки», или «Путеводитель по процветающему городу Эдо», а также и из других источников)
...Рядом с Асакусой находится театральная улица. Театры по-японски называются сиба-и, «место, покрытое дерном», оттого, что первые театральные представления проводились на открытом воздухе на площадке, покрытой дерном. Происхождение театра в Японии, как и повсюду, было религиозным. Во время правления императора Хэйдзё (805 г.) произошло вулканическое извержение неподалеку от пруда, носящего название Сарусава, или Обезьянье Болото, в Наре, провинции Ямато, и ядовитый дым, исходящий из пещеры, поражал болезнью всех тех, кто попадал под его губительное влияние. Поэтому люди принесли много дров, которые сжигали, чтобы рассеять ядовитые испарения. Огонь, будучи мужским началом, должен был действовать в качестве противоядия на зловонный дым, который имел женское начало. Кроме этого, в качестве еще одного заклинания, чтобы усмирить это чудесное явление, был исполнен танец под названием Самбасё, который до сих пор исполняется в качестве прелюдии к театральным представлениям актером, одетым как достопочтенный старик, олицетворение долголетия и счастья, на площадке, покрытой дерном, перед храмом Кофукудзи. С помощью этих средств дым рассеялся, и так было положено начало японскому театру. Эту историю можно найти в «Дзёку Нихон Ки», или в «Дополненной истории Японии».
Три столетия спустя, во времена правления императора Тоба (Го-Тоба) (1180 г.), жила женщина по имени Исо-но Дзэндзи, которую считают матерью японского театра. Однако ее выступления состояли, казалось, лишь из танцев или позирования облаченной в придворные кимоно, откуда ее танец и получил название отоко-маи, или мужской танец. Имя ее достойно упоминания лишь из уважения и почитания, с которыми к ней относятся актеры.
Лишь только в 1624 году некий человек по имени Сару-вака Кэндзабуро по приказу сёгуна открыл первый театр в Эдо на Накабаси, или Серединной улице, где и простоял восемь лет до того, как был перенесен на Нингиё, или Кукольную улицу. Труппа этого театра состояла из представителей двух семейств – Мияко и Итимура, монополия которых продлилась недолго, потому что в 1644 году мы обнаруживаем третье семейство Ямамура, основавшее конкурирующий театр на Кобики, или улице Пильщиков.
В 1651 году азиатское предубеждение держать людей одного ремесла в одном месте проявило себя перенесением театральных помещений на их теперешнее место, и улица была названа улицей Саруваки в честь Саруваки Кэндзабуро, основателя театра в Эдо.
Театральные представления длились с шести часов утра до шести часов вечера, как только на востоке начинает светать, слышится бой барабана, и в качестве вступления исполняется танец Самбасё, после чего следуют танцы знаменитых актеров древности. Все это называется выступлением сверх программы (ваки хёгэн).
В танце Накамура представлен демон Сюдэндодзи, чудовище, которого уничтожил богатырь Ёримицу, судя по следующей легенде.
В начале XI века, когда императором был Итидзё II, жил-был богатырь Ёримицу. Случилось так, что в те дни жители Киото тяжко страдали от злого духа, поселившегося у ворот Расё (Расёмон). Однажды ночью, когда Ёримицу пировал со своими вассалами, он спросил:
– Кто осмелится пойти и уничтожить демона ворот Расё и оставит знак, что он действительно там побывал?
– Я осмелюсь! – отвечал Цуна и, надев свою броню, оседлал коня и поехал сквозь темную суровую ночь к воротам Расё.
Написав свое имя на воротах, он собрался было повернуть домой, как его конь задрожал от страха, и огромная ручища, появившаяся из-за ворот, схватила всадника сзади за рыцарский шлем. Цуна, не устрашившись, старался освободиться, но напрасно, поэтому, обнажив свой меч, он отрубил демону руку, и тот с воем исчез в ночи. Цуна, ликуя, привез руку демона домой и запер ее в шкатулке.
Однажды ночью демон, приняв облик тетки Цуны, пришел к нему и сказал:
– Прошу тебя, покажи мне руку этого чудовища. Цуна отвечал:
– Я не показывал ее ни одной душе, но тебе покажу.
Он принес шкатулку, и, как только открыл ее, черное облако окутало фигуру его мнимой тетки, и демон, обретя свою руку, исчез. С того времени демон стал беспокоить людей больше прежнего, он уносил в горы всех самых красивых девственниц Киото, которых он насиловал и пожирал, так что в городе не осталось почти ни одной красивой девушки. Тут император сильно опечалился и приказал Ёримицу уничтожить чудовище. И герой, сделав соответствующие приготовления, выступил с четырьмя надежными воинами и еще одним великим полководцем на поиски в горных тайниках. Однажды, странствуя вдали от обитаемых мест, они встретили старика, который, пригласив их в свое жилище, радушно принимал их и угощал вином. А когда они собрались уходить и стали с ним прощаться, он дал им в подарок еще вина с собой. Так вот, этот старик был горным божеством. А по пути они встретили красавицу, которая стирала испачканную кровью одежду в долинной реке, все время горько плача. Когда они спросили, почему она проливает слезы, то она отвечала:
– Господа, я из Киото. Меня унес демон. Пока он заставляет меня стирать ему одежду, а когда я ему надоем, он убьет и сожрет меня. Прошу, господа, спасите меня!
Тогда шесть богатырей попросили женщину отвести их в пещеру, где сотни чертей охраняли чудовище и прислуживали ему. Женщина, войдя первой, сообщила злодею об их приходе, а тот, замыслив убить всех и съесть, пригласил их к себе. Они вошли в пещеру, пропахшую запахами человечьей плоти и крови, и увидели Сюдэндодзи, огромное чудовище с лицом младенца. Богатыри предложили ему выпить вина, которое они получили от горного божества, а тот, насмехаясь в душе, выпил и развеселился, но мало-помалу винные пары ударили ему в голову, и он погрузился в сон. Богатыри же, сделав вид, что и их сморил сон, выжидали момента, когда все черти потеряют бдительность, чтобы надеть доспехи и прокрасться по одному в покои демона. Ёримицу, видя, что все тихо, обнажил меч и отрубил Сюдэндодзи голову, которая подскочила и ударила его самого по голове. К счастью, Ёримицу надел два шлема – один поверх другого, поэтому и не был ранен. Когда были убиты все черти, богатыри с женщиной возвратились в Киото, неся с собой голову Сюдэндодзи, которую положили перед императором. Слава об их подвиге разнеслась по Поднебесной.
Этот самый Сюдэндодзи и есть то самое чудовище, изображаемое в танце Накамура. В танце Итимура изображаются Семь Богов Счастья, а в танце Морита изображается большая человекообразная обезьяна, символизирующая пьянство.
Как только солнце начинает подниматься на небе и все вывески начинают светиться блестящими росписями и золотом, любители спектаклей толпами стекаются в театр. Крестьяне и сельские жители торопятся позавтракать, а женщины и дети, которые поднялись еще за полночь, чтобы накраситься и нарядиться, вливаются со всех сторон света в толпу, заполняющую галерею, завешанную занавесом, ярким, как радуга в рассеивающихся облаках. Вскоре становится так людно, что головы зрителей можно сравнить с чешуей на спине дракона. Когда пьеса начинается, если ее сюжет трагичен, зрители так сильно переживают, что льют слезы в рукава, да так усердно, что им приходится время от времени их выжимать. Если пьеса комическая, они смеются, пока не вывихнут челюсти. Повороты сюжета пьесы не поддаются описанию, а грациозность актеров можно сравнить с полетом ласточки. Триумф попранной добродетели и наказание зла неизбежно венчает представление.
Когда на сцену выходит знаменитый актер, его встречают одобрительными возгласами. На повестке дня веселье и развлечения, богатые, равно как и бедные, забывают о заботах, которые оставили дома. И все-таки это не праздная забава, потому что каждая пьеса учит моральным устоям и дает практические наставления.
Сюжеты пьес главным образом исторические, вымышленные имена заменяют имена настоящих героев. Действительно, именно в широко известных трагедиях следует искать отчет о многих событиях последних двухсот пятидесяти лет. Сюжеты передаются с большой точностью и подробностями, до такой степени, что иногда требуется серия постановок, чтобы сыграть историческую пьесу от начала и до конца. В декорациях и реквизите японцы продвинулись гораздо дальше китайцев, а их сценические произведения иногда основательно превосходят китайские: вращающаяся сцена дает им возможность сменять одну картину другой с большой скоростью. Первоклассные актеры получают тысячу рё в качестве годового жалованья. Однако это высокая плата, и многим приходится выступать перед публикой за чуть большую сумму, чем стоимость ежедневной порции риса. Для способного молодого актера достаточным вознаграждением является то, что ему предоставляется возможность войти в состав труппы, где играет знаменитая звезда. Однако актерское жалованье может зависеть и от успеха театра. Ведь драматические постановки зачастую субсидируют состоятельные люди в качестве выгодной сделки, и труппе платят в зависимости от собственной прибыли. Кроме регулярной платы популярный японский актер имеет дополнительный источник дохода от своих покровителей, широко открывающих кошельки за привилегию частых посещений артистической уборной. Женские роли исполняют мужчины, как это было в древности и у нас.
Относительно популярности пьес сообщается, что в 1833 году, когда двое актеров по имени Бандо Сука и Сэгава Роко, оба знаменитые исполнители женских ролей, умерли одновременно, жители Эдо пребывали в глубоком трауре, и, если бы миллион рё мог вернуть им жизни, деньги не замедлили бы появиться. На похороны актеров собрались тысячи людей, и все восхищались богатством их гробов и великолепием нарядов, положенных поверх.
«Когда я услыхал об этом, – говорит Тэракадо Сэйкэн, автор „Эдо Хандзёки“, – я поднял глаза к небесам и издал глубокий вздох. Когда мой друг Сайто Симэй, образованный и хороший человек, умер, денег едва хватило, чтобы его похоронить. Его бедствующие ученики и друзья по подписке собрали деньги ему на скромный гроб. Увы! Увы! Это был учитель, который с юности почитал своих родителей и чье сердце не знало вероломства: если его друзья были в нужде, он способствовал удовлетворению их потребностей. Он не жалел своего труда и обучал собратьев по ремеслу. Его доброжелательность и милосердие были свыше всяких похвал. Под этим синим небом и средь бела дня он никогда не совершал позорных поступков. Его заслуги были равнозначны заслугам древних мудрецов, но, поскольку, он был лишен хитрости лисицы или барсука, у него не нашлось богатых покровителей, и, пребывая в бедности до своего смертного дня, он никогда не имел возможности прославиться. Увы! Увы!»
Драматическое искусство – развлечение исключительно среднего и низших сословий. Этикет, суровейший из тиранов, запрещает высокородным японцам появляться на любых публичных мероприятиях, за исключением лишь состязаний борцов сумо. Однако актеров время от времени нанимают играть в домашней обстановке в назидание феодальным властителям и их дамам. И существует род классической оперы, носящей название Но, которая исполняется на сцене, специально построенной для этой цели во дворцах верхушки аристократии. Эти спектакли Но представляют собой увеселения, с помощью которых богиню Солнца Аматэрасу выманили из пещеры, где она спряталась. Известно, что именно таким образом легенда описывает солнечное затмение. В то время, когда правил император Ёмэй (586–593 гг.), Хада Кавакацу, человек, родившийся в Японии, но китайского происхождения, получил императорский приказ устроить развлечение для умиротворения богов и процветания страны. Кавакацу написал тридцать три пьесы, сопровождая отрывки из японской поэзии аккомпанементом музыкальных инструментов. Двум исполнителям по имени Такэта и Хаттори, особенно прославившимся в таких представлениях, было приказано подготовить другие подобные пьесы, и их постановки сохранились до сегодняшнего дня. Религиозный смысл представлений Но сводится к молитве о процветании страны. К ним питают особое уважение императорские придворные, даймё и военное сословие. В древние времени только они выступали в этих пьесах, но сейчас в них принимают участие и актеры не столь благородного происхождения.
Пьеса Но имеет несколько сюжетных ходов (данов). Первый из данов специально посвящен умиротворению богов, второй исполняется в полном вооружении и предназначается для устрашения злых духов и наказания злоумышленников. Замысел третьего, более благородного, дана и его особая цель – изображение всего красивого, изящного и восхитительного. Исполнители одеты в ужасные парики и маски, не слишком отличающиеся от древнегреческих, и в пышные парчовые платья. Маски, которые принадлежат тем, кто прежде составлял частную театральную труппу сёгуна, насчитывают несколько сотен лет. Их со всей тщательностью хранили как фамильную реликвию и передавали из поколения в поколение. Маски выполнены из очень тонкой деревянной пластины и покрыты лаком, каждую хранят в шелковом мешочке, поэтому с течением времени они нисколько не повредились.
Во время пребывания в Эдо герцога Эдинбургского (второго сына королевы Виктории, Альфреда) эту труппу наняли дать представление в ясики правителя провинции Кисю, которая имеет репутацию самого красивого дворца во всем Эдо. Насколько мне известно, подобное зрелище никогда прежде не доводилось видеть ни одному иностранцу, и отчет об этом событии явно представляет интерес. Напротив главной приемной, где сидела царственная особа, отделенная от нее узким внутренним двором, находилась крытая сцена, подход к которой из артистической уборной был через длинную галерею, расположенную под углом сорок пять градусов. Полдюжины музыкантов – хаяси, облаченных в церемониальное платье, медленно прошествовали по галерее и, рассевшись на сцене, отвесили торжественные поклоны. Представление началось. Не было ни декораций, ни каких-либо сценических приспособлений. Вместо этого все пояснения давал хор утаи или актеры. Диалоги и хор исполнялись гнусавым речитативом, сопровождаемые игрой на губной гармонике, флейте, барабанах и других классических музыкальных инструментах, и их совершенно невозможно было разобрать. Древняя японская поэзия изобилует каламбурами и игрой слов, и с очень большими усилиями с помощью профессионального литератора я заранее подготовил краткое содержание различных пьес.
Первая пьеса (дан) носит название «Лук Хатимана». Хатиман – имя, под которым был обожествлен император Одзин (270–312 гг.) как бог войны. Его особенно почитают по причине сверхъестественного рождения. Его мать, императрица Дзинго, с помощью магического камня, который хранила у себя за поясом, носила его в чреве в течение трех лет, и за этот период развязала войну и покорила корейцев. Время действия приходится на правление императора Уда II (1275–1289 гг.). В месяце второй луны паломники стекаются в храм Хатимана на горе Отоко между Осакой и Киото. Все это объясняет хор. Вперед выходит паломник, посланный императором, и произносит хвалебную речь на тему мира и процветания страны. Хор ему вторит – поются восхваления Хатиману и правящему императору. Входит старик, несущий в парчовом мешке нечто по форме походящее на лук. На вопрос о том, кто он такой, старик отвечает, что он пожилой храмовый прислужник и желает подарить свой лук из дерева шелковицы императору. Будучи слишком робким, чтобы приблизиться к его высочеству, старик ждал этого празднества в надежде, что представится такая возможность. Он объясняет, что с помощью этого лука и стрел, сделанных из артемизии, небесные боги установили мир во вселенной. Когда его просят показать лук, он отказывается. Это – мистический защитник страны, которая в древние времена пребывала в тени шелковицы. Мир, торжествующий в стране, подобен спокойному морю. Император – это корабль, а его подданные – вода. Старик подробно рассказывает о древнем культе Хатимана и повествует, как его мать, императрица Дзинго, совершала жертвоприношения богам перед вторжением в Корею и что теперешнее процветание страны следует приписать тому, что боги эти жертвы милостиво приняли. После признания, что он переодетый бог Хатиман, старик исчезает. Паломник, проникнутый благоговением, объявляет, что должен вернуться в Киото и сообщить императору обо всем, что он видел. Хор объявляет, что сладкая музыка и благоухание исходят с горы, и пьеса заканчивается здравицей зримым благосклонностям богов и в особенности Хатимана.
Вторым даном была пьеса «Цунэмаса». Цунэмаса был героем XII века, погибшим во время гражданских войн. Он прославился умением играть на бива – музыкальном инструменте, похожем на четырехструнную лютню.
В начале пьесы выходит монах и объявляет, что его имя Гиёкэй и что, прежде чем уйти от мира, он занимал высокий пост при дворе. Он повествует, как Цунэмаса, в детстве любимчик императора, погиб в войнах у западных морей. При жизни император подарил ему бива с названием сэй-дзан, или «Лазурная гора». Этот инструмент после смерти Цунэмасы был помещен в храм, возведенный в его честь, и на его похоронах на протяжении семи дней исполняли музыку и пьесы особой милостью императора. Действие происходит в святилище. Дается описание уединенного и наводящего благоговейный страх места. Хотя небо ясное, ветер шуршит в деревьях, напоминая шум дождя. И хотя сейчас лето, лунный свет на песке похож на иней. Вся природа удручена и печальна. Появляется привидение и поет, что оно – дух Цунэмасы, который пришел поблагодарить тех, кто благочестиво устроил его похороны. Духу никто не отвечает, и он исчезает, его голос становится все слабее и слабее, возникают нереальные, иллюзорные видения пейзажей, среди которых прошла его жизнь. Монах задумчиво смотрит на это чудо. Что это?! Сон или реальность? Удивительно! Привидение, вернувшись, говорит о былых днях, когда Цунэмаса жил ребенком во дворце и получил из рук императора бива «Лазурная гора» – ту самую бива с четырьмя струнами, которые когда-то были так знакомы его руке и тяга к которой манит его теперь из могилы. Хор перечисляет добродетели Цунэмасы – его щедрость, справедливость, человеколюбие, таланты и правдивость; его любовь к поэзии и музыке, к деревьям, цветам, птицам, ветрам, луне. Привидение начинает играть на бива «Лазурная гора», и звуки, издаваемые волшебным инструментом, столь изящны, что все думают, будто они дождем льются с небес. Монах объясняет, что это не дождь, а музыка волшебного инструмента бива. Звуки первой и второй струн подобны тихим звукам дождя или ветра, шумящего в соснах, а звуки третьей и четвертой струн словно пение птиц и фазанов, зовущих своих птенцов. Затем следует восторженно-напыщенная хвала музыке. Хотелось бы, чтобы эти мелодии никогда не смолкали! Привидение скорбит о своей судьбе, о том, что не может остаться и продолжать играть, ибо должно возвратиться туда, откуда явилось. Монах обращается к привидению и спрашивает: неужели это видение действительно дух Цунэмасы? Привидение вскрикивает в приступе печали и ужаса, потому что было увидено глазами смертного, и просит погасить лампы: по возвращении в прибежище мертвых дух будет наказан за то, что дал себя увидеть. Он описывает пытки огнем, которые станут его уделом. Несчастный глупец! Его выманили на погибель, как летнюю ночную бабочку на огонь. Позвав себе на помощь ветер, привидение гасит огни и исчезает. «Платье из птичьих перьев» – это название следующего очень милого и причудливого дана. Входит рыбак и речитативом долго описывает пейзаж на морском побережье Миво, в провинции Суруга у подножия Фудзиямы, горы, которой нет равных. Море безмятежно, волны спокойны, рыбаки усердно ловят рыбу. Рассказчик, имя которого Хакурё, – рыбак, живущий в сосновой роще Миво. Сезон дождей закончился, и небо безоблачно, ярко-красное солнце восходит над соснами и покрытым рябью морем, в то время как ночная луна еще слабо виднеется на небе. Даже он, скромный рыбак, смягчается от красоты окружающей его природы. Поднялся легкий ветерок, погода будет меняться, тучи и буря придут на смену солнцу и спокойному морю. Рыбак должен подать знак ушедшим в море, призывая возвращаться домой. Нет, это всего лишь ласковое дыхание весны, ведь ветерок едва колышет статные сосны, а волны, разбивающиеся о берег, едва слышны. Люди могут спокойно продолжать рыбачить. Тогда рыбак рассказывает, что, пока он наслаждался видом, с неба дождем посыпались цветы, и воздух, благоухающий волшебным ароматом, наполнила сладкая музыка. Подняв голову, он увидел висящее на сосне волшебное платье из птичьих перьев. Он принес его домой и показал другу, намереваясь хранить у себя как реликвию. Тут появляется Небесная Дева и требует вернуть ей платье из птичьих перьев, но рыбак не хочет выпускать из рук найденное сокровище. Она настаивает на непочтительности его поступка – смертный не имеет права брать то, что принадлежит небожителям. Рыбак заявляет, что передаст платье из птичьих перьев последующим поколениям как одно из сокровищ страны. Небесная Дева оплакивает свою судьбу: как ей возвратиться на небо без крыльев? Она вспоминает привычные небесные радости, которые теперь ей недоступны. Она видит, как летят по небу дикие гуси и чайки, тоскует от невозможности летать, как они. У моря есть приливы и отливы, морские ветры дуют куда пожелают. Только она одна лишена возможности передвижения и вынуждена остаться на земле. В конце концов тронутый ее плачем рыбак соглашается вернуть ей платье из птичьих перьев при условии, что Небесная Дева станцует и сыграет для него небесную музыку. Она соглашается, но прежде должна обрести платье из птичьих перьев, без которого не может танцевать. Рыбак отказывается отдать платье, ведь она улетит в небеса, не выполнив своего обещания. Небесная Дева упрекает его за недоверие: разве небожитель способен на ложь? Рыбак пристыжен и отдает ей платье из птичьих перьев, которое она надевает и начинает танцевать, воспевая прелести небес, где она – одна из пятидесяти служительниц, которые прислуживают Луне. Рыбак преисполняется такой радостью, что представляет себя на небесах, и желает удержать Небесную Деву на земле, чтобы она жила с ним всегда.
Затем следует песнь, восхваляющая пейзаж и гору (Фудзияму), которой нет равных, увенчанную весенними снегами. Когда танец Небесной Девы завершен, ее уносит ветер, налетевший с моря, она парит над сосновой рощей в направлении острова Укисима и горы Асидака, над горой Фудзи до тех пор, пока очертания ее не становятся прозрачными, словно облачко в далеком небе, и затем растворяется в воздухе.
Последней была пьеса Но «Маленький мечник», действие которой происходит в период правления императора Итидзё (987—1011 гг.). Входит придворный и говорит, что его зовут Татибана Митинари. Он получил от императора, который предыдущей ночью видел вещий сон с хорошим предзнаменованием, приказ заказать меч мечнику Мунэтике из города Сандзё. Он зовет Мунэтику, тот выходит и, получив заказ, объясняет, что находится в затруднительном положении, потому что в данный момент у него нет подходящего помощника. Без помощника он не может выковать лезвие меча. Эта отговорка не принимается, и мечник усердно молится, чтобы боги избавили его от позора неудачи. Вынужденному дать свое согласие мечнику не остается ничего иного, как обратиться за помощью к богам. Он молится богу-покровителю своей семьи Инари Сама. Вдруг появляется мужчина и окликает мечника по имени. Этот человек – переодетое божество Инари Сама. Мечник спрашивает, кто такой этот странный гость и откуда он знает его имя. Незнакомец отвечает:
– Тебе приказано выковать меч для императора.
– Это очень странно, – отвечает мечник. – Я действительно получил заказ, но всего минуту назад. Как же случилось, что вам стало об этом известно?
– Голос небес слышен на земле. Стены имеют уши, и камни умеют говорить. В мире нет секретов. Сверкание лезвия меча, заказанного тем, кто выше облаков (императором), сразу видно. По благоволению императора меч будет быстро выкован.
Затем следует восхваление некоторых знаменитых мечей, а также объяснение роли, которую они сыграли в истории, с особым упоминанием того меча, который входит в императорские регалии.
Меч, за которым послал император, будет не хуже этих, мечник может успокоиться. Мечник же, охваченный благоговейным страхом, выражает изумление и снова спрашивает, кто с ним разговаривает. Его просят пойти и украсить свою наковальню, а сверхъестественные силы ему помогут. Гость исчезает в облаке. Мечник готовит наковальню, поставив образы божеств по всем четырем углам, поверх нее он натягивает сплетенную из соломы веревку симэнава с бумажными кистями, какие вешают в храмах, чтобы отогнать злых или предвещающих несчастья духов. Он молит о силе, чтобы выковать лезвие меча, не ради собственной славы, а ради славы императора. Появляется лисенок, принявший облик юноши, и помогает Мунэтике ковать сталь. Звук ударов молотов о наковальню отражается от земли и поднимается к небесам. Хор объявляет, что ковка лезвия меча закончена. На одной стороне лезвия поставлено клеймо Мунэтики, на другой выгравировано слово «лисенок», написанное ясными иероглифами.
Все эти сюжеты взяты из старинных легенд. В святилище у берега моря в Миво отмечено место, где было найдено платье из птичьих перьев. Предполагается, что выкованный с помощью чуда меч находится в императорском арсенале по сей день. Красота поэзии – а она действительно очень красива – умаляется нехваткой декораций, гротескными одеяниями и чудовищным гримом. В пьесе «Платье из птичьих перьев», к примеру, Небесная Дева носит наводящую ужас маску и алый парик с кудрявыми локонами. Само платье из птичьих перьев полностью предоставлено воображению зрителей, а небесный танец представляет собой серию вращений, притоптываний и прыжков под аккомпанемент нечеловеческих воплей и криков. А растворение призрака в воздухе изображается пируэтами, несколько сходными с движениями танцующего дервиша. Исполнение речитатива неестественно и неразборчиво настолько, что даже очень образованные японцы не могут понять, что происходит на сцене, если предварительно не ознакомились с сюжетом дана. Однако, полагаю, этого не происходит из-за того, что пьесы Но столь же известны, сколь шедевры наших (европейских) драматургов.
В классическую строгость пьес Но вносит некоторое оживление введение между данами легких комедий (фарсов), называемых кёгэн. Все представление носит религиозный характер, и пьесы кёгэн имеют такое же отношение к пьесам Но, как небольшое святилище к главному храму. Пьесы кёгэн также исполняются для того, чтобы умилостивить богов и смягчить людские сердца. Актеры играют без масок или париков, диалог ведется на простонародном разговорном языке, музыкальное сопровождение отсутствует. За развитием сюжета следить легко. Сюжеты двух фарсов, которые были сыграны перед герцогом Эдинбургским, таковы.
В пьесе «Перепачканные чернилами» главный герой – человек из отдаленного района страны, который, чтобы подать петицию, приходит в столицу, где надолго задерживается. Его дело в конце концов благополучно разрешается, он сообщает радостную весть своему слуге по имени Тарокая (общепринятое имя персонажа Лепорелло в этих фарсах). Оба поздравляют друг друга. Чтобы скрасить часы безделья во время своего пребывания в столице, хозяин заводит флирт с некой молодой дамой. Теперь хозяин и слуга держат совет относительно того, нужно ли хозяину идти и прощаться с ней. Тарокая придерживается мнения, что, поскольку по натуре она очень ревнива, его хозяину следует пойти. Вдвоем они отправляются к женщине в гости, слуга идет впереди. Прибыв к ее дому, господин сразу же входит внутрь, не дав об этом знать даме, которая, выйдя навстречу Тарокая, спрашивает его о хозяине. Слуга отвечает, что хозяин его уже вошел в дом. Она отказывается ему верить и жалуется, что в последнее время его визиты были нечастыми. Почему же он пришел теперь? Определенно Тарокая хочет над ней подшутить. Слуга протестует и убеждает ее, что говорит правду и что его хозяин действительно вошел в дом. Она, поверив только наполовину, входит в дом и обнаруживает, что господин действительно находится там. Она здоровается с ним и, не переводя дыхания, принимается его укорять. Наверняка какая-то другая дама завладела его благосклонностью. Каким ветром принесло его назад к ней? Он отвечает, что дела не давали ему прийти, и он надеется, что с ней все хорошо. Действительно, с ней-то все хорошо, ничего не изменилось, но она боится, что переменилось его к ней отношение. Конечно, он находил горы и горы радости в другом месте, видимо, и сейчас зашел просто потому, что ему было по пути, когда он возвращался из какого-то заведения удовольствий. Он возражает: какие могут быть удовольствия вдали от нее? Действительно, если бы он мог распоряжаться своим временем по собственному усмотрению, то непременно пришел бы раньше. Тогда почему же он не прислал слугу с объяснениями? Тут вмешивается Тарокая и заявляет, что между беганием на посылках и хождением на задних лапках перед своим господином у него и минутки на себя не оставалось.
– Во всяком случае, – говорит хозяин, – прошу меня поздравить, ведь мое дело, которое было так важно, успешно разрешилось.
Дама выражает радость, а затем господин просит слугу рассказать ей о цели своего прихода. Тарокая сопротивляется: лучше будет, если господин сам все расскажет. Пока мужчины спорили о том, кому говорить, дама умирала от любопытства.
– Что это за ужасная история, если ни один из вас не осмеливается ее рассказать? Прошу, пусть хоть один из вас решится поведать ее мне.
В конце концов хозяин объясняет, что пришел с ней попрощаться, так как должен немедленно вернуться в родную провинцию. Девушка начинает плакать, и господин следует ее примеру, теперь они льют слезы вместе. Она использует все свое умение, чтобы обмануть его, и украдкой вынимает из рукава пиалу с водой, которой смачивает себе глаза, чтобы имитировать слезы. Он, обманутый этой уловкой, пытается успокоить ее и клянется, что, как только доберется до родной провинции, пошлет посыльного, чтобы забрать ее, но она делает вид, будто плачет еще сильнее, и продолжает растирать воду по лицу. Тарокая тем временем обнаруживает эту уловку и, отозвав господина в сторону, рассказывает ему о проделках обманщицы. Однако господин отказывается ему верить и резко выговаривает за ложь. Дама подзывает господина к себе и, рыдая горше, чем прежде, пытается обманом заставить его остаться. Тарокая украдкой наполняет еще одну пиалу чернилами, разбавляет их водой и подменяет ею пиалу с чистой водой. Она, ни о чем не подозревая, продолжает пачкать себе лицо. Ее возлюбленный, видя это, вздрагивает. Что случилось с личиком девушки? Тарокая, стоя в сторонке, рассказывает о том, что он сделал. Они решают ее посрамить. Возлюбленный, вынимая из-за ворота кимоно ларец с зеркальцем, протягивает его девушке, которая, думая, что это прощальный подарок, вначале отказывается принять его. Подарок ей навязывают, она открывает ларец и видит отражение своего перепачканного лица. Хозяин и слуга разражаются хохотом. В ярости она пачкает чернилами лицо Тарокая, тот заверяет ее, что он здесь ни при чем, тогда девушка набрасывается на своего возлюбленного и тоже трет ему чернилами лицо. И слуга, и хозяин убегают, преследуемые девушкой.
Второй фарс короче первого и носит название «Кража меча». Некий благородный господин зовет своего слугу Тарокая и говорит ему, что собирается слегка поразвлечься. Велев Тарокая следовать за ним, он выходит из дома. По пути они встречают еще одного благородного господина, несущего в руке прекрасный меч и направляющегося на молебствие в святилище Китано в Киото. Тарокая указывает своему господину на красоту меча и говорит, что будет здорово, если им удалось бы завладеть им. Тарокая берет меч своего хозяина и подходит к незнакомцу, чье внимание сосредоточено на рассматривании товаров, выставленных в лавке. Тарокая кладет руку на гарду меча незнакомца, а тот, выхватив меч Тарокая из ножен, резко оборачивается и пытается зарубить вора. Тарокая убегает со всех ног, усердно молясь о сохранении своей жизни. Незнакомец уносит меч, который Тарокая позаимствовал у своего хозяина, и идет своей дорогой к святилищу, неся два меча. Тарокая издает глубокий вздох облегчения, когда видит, что его жизни ничто не угрожает, но как он скажет хозяину о том, что упустил его меч? Однако делать нечего, он должен возвращаться и облегчить свою душу. Его хозяин сильно гневается. И они вдвоем, посоветовавшись, поджидают возвращения незнакомца из святилища. Тот появляется и объявляет, что идет домой. Хозяин Тарокая нападает на незнакомца сзади и хватает его за руки, приказав Тарокая найти веревку и связать его. Плут приносит веревку, но, пока готовится связывать, незнакомец валит увальня с ног ударом меча. Хозяин призывает его побыстрее встать и вязать господина сзади, а не спереди. Тарокая обегает дерущихся сзади, но так неловко, что по ошибке заарканивает петлей веревки голову своего хозяина и увлекает его за собой на землю. Незнакомец, видя это, убегает, смеясь, с двумя мечами. Тарокая, перепуганный своим промахом, тоже улепетывает, хозяин преследует его по сцене. Надо отметить, что общая беготня – законный и неизменный финал пьес кёгэн.
