STANZAS

     I'll not weep that thou art going to leave me,
     There's nothing lovely here;
     And doubly will the dark world grieve me,
     While thy heart suffers there.

     I'll not weep because the summer's glory
     Must allways end in gloom;
     And, follow out the happiest story -
     It closes with a tomb !

     And I am weary of the anguish
     Increasing winters bear;
     Weary to watch the spirit languish
     Through years of dead despair.

     So, if a tear, when thou art dying,
     Should haply fall from me,
     It is but that my soul is sighing,
     To go and rest with thee.

СТАНСЫ

     Не плачу - с окончаньем жеста
     Любви пришел конец;
     Нет больше в темном мире места
     Для наших двух сердец.

     Не плачу, ибо прелесть лета
     До осени видна;
     И значит, наша песня спета -
     Все выпито до дна !

     И я устала от разлуки,
     От сумрачной зимы;
     Устала от душевной муки,
     От безнадежной тьмы.

     И если плакала сначала,
     Встав на твоем пути -
     Ну что ж, душа моя желала
     Вслед за тобой уйти.

HOPE

     Hope was but a timing friend;
     She sat without the grated den,
     Watching how my fate would tent,
     Even as selfish-hearted men.

     Are was cruel in her fear;
     Trought the bars, one dreary day,
     I looked out to see her there,
     And she turned her face away !

     Like a false guard, fals watch keeping,
     Still, in strife, she whispered peace;
     She would sing while I was weeping,
     If I listened, she woould cease.

     False she was, and unrelenting;
     When my last joys strewed the ground,
     Even Sorrow saw, repenting,
     Those sad relics scattered round;

     Hope, whose whisper would have given
     Balm to all my frenzied pain,
     Stretched her wings, and soared to heaven,
     Went, and ne'er returned again !

НАДЕЖДА

     Мне надежда - не подруга:
     Равнодушна и слаба,
     Ждет, бледнея от испуга,
     Что решит моя судьба.

     Вероломная трусиха:
     Нужно было мне помочь -
     Позвала ее я тихо,
     А она сбежала прочь !

     Не спасает от угрозы,
     В спорах вьется, как змея;
     Рада, если лью я слезы,
     Плачет, если рада я.

     Ей чужда любая жалость:
     На пределе, на краю, -
     "Пожалей меня хоть малость !" -
     Тщетно я ее молю.

     Нет, надежда не стремится
     Боль унять в моей груди;
     Улетает ввысь, как птица -
     И назад ее не жди !

Remembrance

Cold in the earth — and the deep snow piled above thee,
Far, far, removed, cold in the dreary grave!
Have I forgot, my only Love, to love thee,
Severed at last by Time’s all-severing wave?

Now, when alone, do my thoughts no longer hover
Over the mountains, on that northern shore,
Resting their wings where heath and fern-leaves cover
Thy noble heart for ever, ever more?

Cold in the earth — and fifteen wild Decembers,
From those brown hills, have melted into spring:
Faithful, indeed, is the spirit that remembers
After such years of change and suffering!

Sweet Love of youth, forgive, if I forget thee,
While the world’s tide is bearing me along;
Other desires and other hopes beset me,
Hopes which obscure, but cannot do thee wrong!

No later light has lightened up my heaven,
No second morn has ever shone for me;
All my life’s bliss from thy dear life was given,
All my life’s bliss is in the grave with thee.

But, when the days of golden dreams had perished,
And even Despair was powerless to destroy;
Then did I learn how existence could be cherished,
Strengthened, and fed without the aid of joy.

Then did I check the tears of useless passion —
Weaned my young soul from yearning after thine;
Sternly denied its burning wish to hasten
Down to that tomb already more than mine.

And, even yet, I dare not let it languish,
Dare not indulge in memory’s rapturous pain;
Once drinking deep of that divinest anguish,
How could I seek the empty world again?

Опубликовано в сборнике: «Poems by Currer, Ellis, and Acton Bell» (1846)

Воспоминание

Ты мерзнешь, мерзнешь, холодна могила.
И снег растет тяжелою горой.
О, разве я любить тебя забыла,
Отброшенная времени волной?

И мысли, уносясь к брегам Ангары,
Не вьются над возвышенностью той.
Где папоротник ветхие узоры
Слагает над твоею головой?

Ты мерзнешь. С бурых гор с водою талой
Сошло пятнадцать диких декабрей.
Впрямь верен дух, коль памятью усталой
Все помнит после стольких бурных дней.

Любимый мой, прости, что отдаляюсь,
Когда отлив мирской меня влечет,
И мрачными желаньями смущаюсь,
Попав в суровый их водоворот.

Прости, я без тебя не знала света,
Другая не светила мне звезда.
Вся жизнь моя была твоей согрета,
И все тепло замерзло навсегда.

И наконец я так привыкла к боли,
Что перестала замечать ее.
Я научилась жить усильем воли
И подняла из праха бытие.

Я собрала остатки прежней силы
И не пустила душу за тобой
Последовать в холодный мрак могилы,
В сей мрак, отныне более чем мой.

Я растоптала дерганое пламя,
Ни искры не оставила в углях.
Но — пившей горе долгими глотками —
Что делать мне в иссохших этих днях?

Перевод: Т. Гутина

The Philosopher

Enough of thought, philosopher!
Too long hast thou been dreaming
Unlightened, in this chamber drear,
While summer’s sun is beaming!
Space-sweeping soul, what sad refrain
Concludes thy musings once again?

"Oh, for the time when I shall sleep
Without identity.
And never care how rain may steep,
Or snow may cover me!
No promised heaven, these wild desires
Could all, or half fulfil;
No threatened hell, with quenchless fires,
Subdue this quenchless will!"

"So said I, and still say the same;
Still, to my death, will say —
Three gods, within this little frame,
Are warring night; and day;
Heaven could not hold them all, and yet
They all are held in me;
And must be mine till I forget
My present entity!
Oh, for the time, when in my breast
Their struggles will be o’er!
Oh, for the day, when I shall rest,
And never suffer more!"

"I saw a spirit, standing, man,
Where thou dost stand — an hour ago,
And round his feet three rivers ran,
Of equal depth, and equal flow —
A golden stream — and one like blood;
And one like sapphire seemed to be;
But, where they joined their triple flood
It tumbled in an inky sea
The spirit sent his dazzling gaze
Down through that ocean’s gloomy night;
Then, kindling all, with sudden blaze,
The glad deep sparkled wide and bright —
White as the sun, far, far more fair
Than its divided sources were!"

"And even for that spirit, seer,
I’ve watched and sought my life-time long;
Sought him in heaven, hell, earth, and air,
An endless search, and always wrong.
Had I but seen his glorious eye
ONCE light the clouds that wilder me;
I ne’er had raised this coward cry
To cease to think, and cease to be;

I ne’er had called oblivion blest,
Nor stretching eager hands to death,
Implored to change for senseless rest
This sentient soul, this living breath —
Oh, let me die — that power and will
Their cruel strife may close;
And conquered good, and conquering ill
Be lost in one repose!"

Опубликовано в сборнике: «Poems by Currer, Ellis, and Acton Bell» (1846)

Философ

Философ, хватит размышлений.
Довольно в мрачной келье
Ты схоронил живых мгновений,
Отвергнув дня веселье.
Мятежный дух, что за рефреном
Ты докучаешь этим стенам?

О, потерять себя и спать
Глухим нечутким сном,
Чтоб в двух шагах не замечать,
Как ходят снег с дождем.

Ни вожделенный Рай Господний
Сих жажд не утолит.
Ни жесткий пламень преисподней
Тоски не усмирит.

Ты прав, есть песни веселей.
Мне ж не найти другой.
Три божества в груди моей
Враждуют меж собой.

Их небо не могло вместить,
Но вот они во мне.
О, поскорей себя забыть
В безличной тишине!

Чтоб наконец остыла грудь
От жгучей их вражды.
Чтоб сном младенческим уснуть,
Не ведая беды.

Здесь, где стоишь в унынье ты,
Я видел Духа одного.
Три тока равной красоты
Клубились возле ног его.

Один как золото; другой
Был как сапфир, а третий рдян,
Как кровь. Соединясь, рекой,
Влились в кромешный океан.

И взором в эту ночь метнув,
Гигант пронзил ее до дна.
Вдруг, белым солнцем полыхнув,
Вся распахнулась глубина.
Поток один горел насквозь —
Прекрасней тех, что были врозь!

Провидец, я потратил годы
Чтоб Духа этого найти.
Рай, ад, все области природы
Прошел, но ложны все пути.

О, если б взгляд его хоть раз
Мои потемки осветил —
Я не томился бы сейчас
Не плакался б, что спет постыл.

Я не назвал бы смерть благой,
В экстазе не молил бы вслух
Забрать в безжизненный покой
Живую плоть, подвижный дух.

О смерть, пусть жажда и порыв
Устанут на войне
И благо — пав, зло — победив —
В одном растают сне.

Перевод: Т. Гутина